В ночи непроходимой, беспросветной являлась смерть больной душе моей и говорила мне — За мною следуй! И я молчал и следовал за ней. Я шел за ней до рокового края. В пустое совершенство глубины вела стена, холодная, сырая, — я осязал каменья той стены. Подумал я — в живой тоске последней, внушающей беспамятство уму: неужто опыт мудрости посмертной я испытаю раньше, чем умру? Я видел тайну, и открытье это мне и поныне холодит чело: там не было ни темноты, ни света, ни тишины, ни звука — ничего.