Мне русские милы из давней прозы и в пушкинских стихах. Мне по сердцу их лень и смех, и слезы, и горечь на устах. Когда они сидят на кухне старой во власти странных дум, их горький рок, подзвученный гитарой, насмешлив и угрюм. Когда толпа внизу кричит и стонет, что — гордый ум и честь? Их мало так, что ничего не стоит по пальцам перечесть. Мне по сердцу их вера и терпенье, неверие и раж… Кто знал, что будет страшным пробужденье и за окном пейзаж? Что ж, век иной. Развеяны все мифы. Повержены умы. Куда ни посмотреть — все «скифы, скифы, скифы. Их тьмы и тьмы, и тьмы». И с грустью озираю землю эту, где злоба и пальба, мне кажется, что русских вовсе нету, а вместо них — толпа. Я знаю этот мир не понаслышке: я из него пророс, и за его утраты и излишки с меня сегодня спрос.