Москва все строится, торопится. И выкатив свои глаза, трамваи красные сторонятся, как лошади — когда гроза. Они сдают свой мир без жалобы. А просто: будьте так добры! И сходят с рельс. И, словно жаворонки, влетают в старые дворы. И, пряча что-то дилижансовое, сворачивают у моста, как с папиросы искры сбрасывая, туда, где старая Москва, откуда им уже не вылезти, не выползти на белый свет, где старые грохочут вывески, как полоумные, им вслед. В те переулочки заученные, где рыжая по крышам жесть, в которых что-то есть задумчивое и что-то крендельное есть.