Есть пустота от смерти чувств и от потери горизонта, когда глядишь на горе сонно и сонно радостям ты чужд. Но есть иная пустота. Нет ничего ее священней. В ней столько звуков и свечений. В ней глубина и высота. Мне хорошо, что я в Крыму живу, себя от дел отринув, в несуетящемся кругу, кругу приливов и отливов. Мне хорошо, что я ловлю на сизый дым похожий вереск, и хорошо, что ты не веришь, как сильно я тебя люблю. Иду я в горы далеко, один в горах срываю груши, но мне от этого не грустно,— вернее, грустно, но легко. Срываю розовый кизил с такой мальчишескостью жадной! Вот он по горлу заскользил — продолговатый и прохладный. Лежу в каком-то шалаше, а на душе так пусто-пусто, и только внутреннего пульса биенье слышится в душе. О, как над всею суетой блаженна сладость напоенья спокойной светлой пустотой — предшественницей наполненья!