Качка! Обалдевшие инструкции срываются с гвоздей, о башку «Спидола» стукается вместе с Дорис Дэй. Борщ, на камбузе томящийся, взвивается, плеща,- к потолку прилип дымящийся лист лавровый из борща. Качка! Уцепиться бы руками за кустарник, за траву. Травит юнга. Травит штурман. Травит боцман. Я травлю. Волны словно волкодавы… Ты такой двадцатый век! Вправо-влево, влево-вправо, вверх-вниз, вниз-вверх… Качка! Все инструкции разбиты, все графины тоже — вдрызг. Лица мёртвенны, испиты, под кормой — крысиный визг, а вокруг сплошная каша, только крики на ветру, только качка, качка, качка, только мерзостно во рту. Качка Бочка прыгает по палубе, бросаясь на людей. Эх, ребята, и попали мы, а всё же — не робей. Вылезайте из кают, а не то нам всем каюк. Качка… А глаза у гарпунера, чумового горлодёра, напряглись и чуб — торчком. Молча сделав знак матросам, к бочке мечущейся с тросом подбирается бочком. И бросается, что кошка, рассекая толчею, ибо знает, сволочь-качка, философию твою. Шкурой вызубрил он, рыжий, навсегда в башку вдолбя: или ты на бочку прыгнешь, или бочка — на тебя. Качка! А бочка смирная лежит и не блажит. Качка! Погода ясная от нас не убежит. Качка! Пусть мы закачаны, и пусть в глазах темно, перекачаем тебя, качка, всё равно…