«Как, вы луковый суп не едали? Значит, Франции вы не видали. Собирайтесь, мосье, идем!» Ах, от запахов ноги подкашиваются! И парижский рынок покачивается перегруженным кораблем. Обожаю все рынки вселенной как художник и как едок. В алых тушах! В кореньях! В соленьях! Ну а это не рынок — чертог! Груда устриц лежит, из моря только-только. «Любит устрицы Брижит — потому и тоненькая!» — «Артишоки! Артишоки! Помогают от изжоги!» Предлагает негр кокосы, как раскалывать, толкует, ну а бывшие кокотки бодро спаржею торгуют. И над пестрыми рядами, над грядой омаров сонных, над разинутыми ртами рыб, Парижем потрясенных, этот суп царит в дыму! Не суп, а благовоние. Собираются к нему как на богомолие! Вот он, луковый, лукавый, фыркает, томится. Это лучшее лекарство! Ну-ка дайте миску! Ай-да лук! Ай да лук! Всю усталость снял он вдруг. И сейчас бы шире круг да каблуком о каблук! Только неудобно — все-таки не дома. Улыбаясь улыбкой широкой — мол, не кушанье, просто ах! — налегают на суп шоферы, и расклейщик афиш, и монах. Все свежеет — мускулы, мысли. Ну-ка, брат, еще — не срамись! Погляди, как вторую миску поглощает английская мисс. Погляди-ка, какие цацы, ну, пожалуй, тоньше мизинца, подобрав свои платья по-царски, вылезают из лимузина. К супу луковому строптиво приезжают они, устав от наскучившего стриптиза и от всяческих светских забав. И промасленные пролетарии на условные эти талии, не скрывая усмешки, глядят… Ну да черт с ними — пусть едят! и сказал мне попутчик мой фразу (а на фразы такие он скуп): «Изменяется все во Франции, остается лишь луковый суп!» Его ели в тавернах портовых и крестьяне, присев на земле. Он стекал по усищам Партоса и по усикам Ришелье. Наворачивал Генрих Наваррский из серебряных гентских посуд этот, правда, не слишком наваристый, но такой удивительный суп! Он всегда был кушаньем первым, неподвластный годам и векам. Мужики его ели и пэры, но на пользу он шел мужикам! Над тиарами и тиранами, кавалерами на конях, над красивыми их тирадами похохатывал суп в котлах! Поправляю ту горькую фразу. Выношу поправку на суд: «Остается народ во Франции! Но, конечно, и… луковый суп!»