Давно не поёт моя мама, да и когда ей петь! Дел у ней, что ли, мало, где до всего успеть! Разве на именинах под чоканье и разговор сядет за пианино друг её — старый актер. Шуткой печаль развеет, и ноты ищет она, ищет и розовеет от робости и от вина… Будут хлопать гуманно и говорить: «Молодцом!», но в кухню выбежит мама с постаревшим лицом. Были когда-то концерты с бойцами лицом к лицу в строгом, высоком, как церковь, прифронтовом лесу. Мерзли мамины руки. Была голова тяжела, но возникали звуки, чистые, как тишина. Обозные кони дышали, от холода поседев, и, поводя ушами, думали о себе. Смутно белели попоны… Был такой снегопад — не различишь погоны, — кто офицер, кто солдат… Мама вино подносит и расставляет снедь. Добрые гости просят маму что-нибудь спеть. Мама, прошу, не надо… Будешь потом пенять. Ты ведь не виновата — гости должны понять. Пусть уж поет радиола и сходятся рюмки, звеня… Мама, не пой, ради бога! Мама, не мучай меня!