Да разве святость — влезть при жизни в святцы? В себя не верить — всё-таки святей. Талантлив, кто не трусит ужасаться мучительной бездарности своей. Неверие в себя необходимо, необходимы нам тиски тоски, чтоб тёмной ночью небо к нам входило и обдирало звёздами виски, чтоб вваливались в комнату трамваи, колёсами проехав по лицу, чтобы верёвка, страшная, живая, в окно влетев, плясала на лету. Необходим любой паршивый призрак в лохмотьях напрокатных игровых, а если даже призраки капризны, — ей-богу, не капризнее живых. Необходим среди болтливой скуки смертельный страх произносить слова, и страх побриться — будто бы сквозь скулы уже растёт могильная трава. Необходимо бредить неулёжно, проваливаться, прыгать в пустоту. Наверно, лишь отчаявшись, возможно с эпохой говорить начистоту. Необходимо, бросив закорюки, взорвать себя и ползать при смешках, вновь собирая собственные руки из пальцев, закатившихся под шкаф. Необходима трусость быть жестоким и соблюденье маленьких пощад, когда при шаге к целям лжевысоким раздавленные звёзды запищат. Необходимо с голодом изгоя до косточек обгладывать глагол. Лишь тот, кто по характеру — из голи, перед брезгливой вечностью не гол. А если ты из грязи да и в князи, раскняжь себя и сам сообрази, насколько раньше меньше было грязи, когда ты в настоящей был грязи. Какая низость — самоуваженье… Создатель поднимает до высот лишь тех, кого при крошечном движеньи ознобом неуверенность трясёт. Уж лучше вскрыть ножом консервным вены, лечь забулдыгой в сквере на скамью, чем докатиться до комфорта веры в особую значительность свою. Благословен художник сумасбродный, свою скульптуру с маху раздробя, голодный и холодный, — но свободный от веры унизительной в себя.