Очарованья ранние прекрасны. Очарованья ранами опасны… Но что с того – ведь мы над суетой к познанью наивысшему причастны, спасённые счастливой слепотой. И мы, не опасаясь оступиться, со зрячей точки зрения глупы, проносим очарованные лица среди разочарованной толпы. От быта, от житейского расчёта, от бледных скептиков и розовых проныр нас тянет вдаль мерцающее что-то, преображая отсветами мир. Но неизбежность разочарований даёт прозренье. Всё по сторонам приобретает разом очертанья, до этого неведомые нам. Мир предстаёт, не брезжа, не туманясь, особенным ничем не осиян, но чудится, что эта безобманность – обман, а то, что было, – не обман. Ведь не способность быть премудрым змием, не опыта сомнительная честь, а свойство очаровываться миром нам открывает мир, какой он есть. Вдруг некто с очарованным лицом мелькнёт, спеша на дальнее мерцанье, и вовсе нам не кажется слепцом – самим себе мы кажемся слепцами…