Ошеломив меня, мальчишку едва одиннадцати лет, мне дали Хлебникова книжку «Учись! Вот это был поэт .» Я тихо принял книжку эту, и был я, помню, поражен и предисловьем, и портретом, и очень малым тиражом. Мать в середину заглянула, вздохнула. «Тоже мне добро…» но книжку в «Правду» обернула, где сводки Совинформбюро. Я в магазин, собрав силенки, бежал с кошелкою бегом, чтоб взять по карточкам селедки, а если выдадут бекон. Ворчал знакомый: «Что-то ноне, сынок, ты поздно подошел…» и на руке писал мне номер химическим карандашом. Занявши очередь, я вскоре косой забор перелезал, и через ямины и взгорья я направлялся на вокзал. А там живой бедой народной, оборван и на слово лют, гудел, голодный и холодный, эвакуированный люд. Ревел пацан, стонали слабо сыпнотифозные в углах, и непричесанные бабы сидели злые на узлах. Мне места не было усесться. Я шел, толкаясь, худ и мал, и книжку Хлебникова к сердцу я молчаливо прижимал.