Е. Винокурову Мы жили, помнится, в то лето среди черемух и берез. Я был посредственный коллектор, по был талантливый завхоз. От продовольственной проблемы я всех других спасал один, и сочинял я не поэмы, а рафинад и керосин. И с пожеланьями благими субботу каждую меня будили две геологини и водружали на коня. Тот конь плешивый, худородный от ветра утреннего мерз. На нем, голодном, я, голодный, покорно плыл в Змеиногорск. Но с видом доблестным и смелым, во всем таежнику под стать, въезжал я в город первым делом я хлеба должен был достать. В то время с хлебом было трудно, и у ларьков уже с утра галдели бабы многолюдно и рудничная детвора. Едва-едва тащилась кляча, сопя, разбрызгивая грязь, а я ходил, по-детски клянча, врывался, взросло матерясь. Старанья действовали слабо, по все ж, с горением внутри, в столовой «Золотопродснаба» я добывал буханки три. Но хлеба нужно было много, и я за это отвечал Я шел в райком. Я брал на бога. Я кнутовищем в стол стучал. Дивились там такому парню: «Ну и способное дитя!» и направление в пекарню мне секретарь давал, кряхтя. Как распустившийся громила, грозя, что все перетрясу, я вырывал еще и мыло, и вермишель, и колбасу Потом я шел и шел тропою. Я сам навьючен был, как вол, и в поводу я за собою коня навьюченного вел. Я кашлял, мокрый и продутый. Дышали звезды над листвой. Сдавал я мыло и продукты и падал в сено сам не свой. Тонули запахи и звуки, и слышал я уже во сне, как чьи-то ласковые руки шнурки развязывали мне.