Что так сближает прямо, а не косвенно и делает роднее и родней страну снегов и остров пальм кокосовых — мою Россию с Кубою моей? И вот я встретил вас, туристы русские, когда, держась достойно, как послы, вы — пожилые, медленные, грузные — в посольство наше поутру пришли. Высоких лиц в той группе вовсе не было — и столько было в ней высоких лиц: здесь были боги домен, шахт и неводов и боги стали, яблонь и пшениц. И так сказал послу рабочий сормовский: «Я старший. Мне за шестьдесят пошло. Так я за всех: пришли мы с вами ссориться, нам уезжать так быстро тяжело. Мы люди подобрались небогатые, и деньги накопили мы с трудом. Но если не выходит что с оплатою, — вернувшись, мы доплатим. Подзаймём». И он добавил, тихо вслух раздумывая: «Ну а теперь, как сыну, говорю: ты ж понимаешь — это революция… Мы в молодость приехали свою…» И замолчал старик. Сурово, сдержанно он встал, застыв упрямо у стола. И вдруг с глазами что-то стало делаться у несентиментального посла. И думал я с забытой авторучкою, с комком у горла после слов таких про землю и кубинскую, и русскую, про отдалённость и про близость их. Россия любит Кубу нежно, внутренне — не предписанье это ей велит. Лицо России трепетно и утренне, когда она про Кубу говорит. Всё потому, что здесь, на этом острове, где Ленин принят в новую семью, как в непохожем и похожем образе Россия видит молодость свою. Ту самую — ершистую, неловкую, вселявшую во всех буржуев страх, в кожанке с алым бантом и винтовкою и с чистотой возвышенной в глазах. Нет, это не слепое подражательство, но наш пример они в себе несут. Святое наше дело продолжается, меняя только формы, а не суть. Нас не рассорят мнения и прения. Нас не расколет лжедрузей враньё. Россия своей молодости предана, и будет надо — защитит её!