В Бакуриани снова я. Так надо, как это было надо год назад. Деревья смотрят добро и мохнато, и крошечные лыжники скользят. Бездумная младенческая нега в стране снегов и белых-белых тайн. Наверно, снег идет отсюда в небо и облаками делается там. Я не один теперь. Мы здесь вдвоем, два беглеца от суеты долины, и, как снежинки, мы неразделимы, на склоне этом горном снеговом. Нас радует простая здравость лыж, биточков со сметаной н боржома. Здесь нет друзей, но нет враждебных лиц — не надо с кем-то спорить и бороться. Но этого-то мне недостаёт. Не всё же суета внизу, в долине. Конечно, воздух там совсем не тот, но там борьба великая идёт, и от неё себя мы отдалили. Выдумываем яблочный режим, но знаем всё же неопровержимо, что от режима этого сбежим, а в этом прелесть всякого режима. И путь, наверно, у меня один. Я знаю — будет сложным он и длинным: всю жизнь бежать к вершинам от долин и возвращаться от вершин к долинам.