Он замкнут, друг мой, страшно замкнут — он внутрь себя собою загнан. Закрыл он крышкой, как колодец, глубины тёмные тоски, и мысли в крышку ту колотят и разбивают кулаки. Он никому их не расскажет, он их не выплачет навзрыд, и всё в нем глухо нарастает, и я боюсь, что будет взрыв. Но взрыва нет а только вздох, и вздох, как слёзы бабьи — в стог, как моря судорожный всхлип у мокрых сумеречных глыб. Я раньше был открыт-открыт, ни в чём себя не сдерживал, за что и был судьбой отбрит, как женщиной насмешливой. И я устал. Я замкнут стал. Я улыбаться перестал. Внутри такая боль живёт! Взорвусь — мне кажется — вот-вот, но взрыва нет, а только вздох, и вздох, как слёзы бабьи — в стог, как моря судорожный всхлип у мокрых сумеречных глыб… Мой старый друг, мой нелюдим, давай, как прежде, посидим. Давай по чарочке нальём, давай вздохнём — уже вдвоём…