Цари, короли, императоры, Властители всей земли Командовали парадами, Но юмором — не могли. В дворцы именитых особ, все дни возлежащих выхоленно, являлся бродяга Эзоп, и нищими они выглядели. В домах, где ханжа наследил Своими ногами щуплыми, Всю пошлость Ходжа Насреддин Сшибал, как шахматы, шутками. Хотели юмор купить — Да только его не купишь! Хотели юмор убить — А юмор показывал кукиш! Бороться с ним дело трудное. Казнили его без конца. Его голова отрубленная Качалась на пике стрельца. Но лишь скоморошьи дудочки Свой начинали сказ Он звонко кричал: «Я туточки!» — И лихо пускался в пляс. В потрёпанном куцем пальтишке, Понурясь и словно каясь, Преступником политическим Он, пойманный, шёл на казнь. Всем видом покорность выказывал: «Готов к неземному житью». Как вдруг из пальтишка выскальзывал, Рукою махал… И тютю! Юмор прятали в камеры, Да чёрта с два удалось. Решётки и стены каменные Он проходил насквозь. Откашливаясь простужено, как рядовой боец шагал он частушкой-простушкой с винтовкой на Зимний Дворец. Привык он к взглядам сумрачным, Но это ему не вредит, И сам на себя с юмором Юмор порою глядит. Он вечен. Он ловок и юрок. Пройдет через всё, через всех. Итак, да славится юмор! Он — мужественный человек.