И ты свершил свой подвиг роковой, Великих сил двусмысленный наследник, Муж не судеб, а муж случайности слепой, Ты сфинкс, разгаданный и пошлою толпой, Но правды Божьей, не земной, Неотразимый проповедник, Ты миру доказал на деле, Как шатко все, в чем этой правды нет: Ты, целых двадцать бурных лет Мир волновавший — и без цели, Ты много в мире лжи посеял, И много бурь ты возрастил, И уцелевшего рассеял, И собранного расточил! Народ, взложивший на тебя венец, Ты ложью развратил и погубил вконец; И, верный своему призванью, Оторопевший мир, игрой своей смутя, Как неразумное дитя, Ты предал долгому шатанью. Спасенья нет в насилье и во лжи, Как ни орудуй ими смело, Для человеческой души, Для человеческого дела. Знай, торжествующий, кто б ныне ни был он, Во всеоружии насилья и обмана, Придет и твой черед, и поздно или рано, Ты ими ж будешь побежден! Но в искупленье темных дел Ты миру завещал один урок великий: Да вразумятся им народы и владыки И всякий, кто б тебе соревновать хотел; — Лишь там, лишь в той семье народной, Где с властью высшею живая связь слышна, И где она закреплена Взаимной верою и совестью свободной, Где святы все ее условья, И ей народ одушевлен — Стоит ли у престола он Иль бодрствует у изголовья Одра, где царский сын лежал, И весь народ еще недавно Тот одр болезни окружал Своей молитвой православной, — О, тут измене места нет, Ни разновидным ухищреньям, И крайне жалок был бы тот, Кто б этот оскорбил народ Иль клеветой, иль подозреньем.