Есть и в моём страдальческом застое Часы и дни ужаснее других… Их тяжкий гнёт, их бремя роковое Не выскажет, не выдержит мой стих. Вдруг всё замрёт. Слезам и умиленью Нет доступа, всё пусто и темно, Минувшее не веет лёгкой тенью, А под землёй, как труп, лежит оно. Ax, и над ним в действительности ясной, Но без любви, без солнечных лучей, Такой же мир бездушный и бесстрастный, Не знающий, не помнящий о ней. И я один, с моей тупой тоскою, Хочу сознать себя и не могу — Разбитый челн, заброшенный волною На безымянном диком берегу. О господи, дай жгучего страданья И мертвенность души моей рассей: Ты взял её, но муку вспоминанья, Живую муку мне оставь по ней, — По ней, по ней, свой подвиг совершившей Весь до конца в отчаянной борьбе, Так пламенно, так горячо любившей Наперекор и людям и судьбе, — По ней, по ней, судьбы не одолевшей, Но и себя не давшей победить, По ней, по ней, так до конца умевшей Страдать, молиться, верить и любить.