Под Медведицей небесной, Средь ночныя темноты, Как на мир сей сон всеместной Сышл маковы цветы; Как спокойно все уж опали Отягченные трудом, Слышу, в двери застучали Кто-то громко вдруг кольцом. «Кто, — спросил я, — в дверь стучится И тревожит сладкий сон?» — «Отвори: чего страшиться? — Отвечал мне Купидон. — Я ребенок, как-то сбился В ночь безлунную с пути, Весь дождем я замочился, Не найду, куда идти». Жаль его мне очень стало, Встал и высек я огня; Отворил лишь двери мало, — Прыг дитя перед меня. В туле лук на нем и стрелы; Я к огню с ним поспешил, Тер руками руки мерзлы, Кудри влажные сушил. Он успел лишь обогреться, «Ну, посмотрим-ка, — сказал, — Хорошо ли лук мой гнется? Не испорчен ли чем стал?» Молвил, и стрелу мгновенно Острую в меня пустил, Ранил сердце мне смертельно И, смеяся, говорил: «Не тужи, мой лук годится, Тетива еще цела». С тех пор начал я крушиться, Как любви во мне стрела.