Сотворя Зевес вселенну, Звал богов всех на обед. Вкруг нектара чашу пенну Разносил им Ганимед; Мед, амброзия блистала В их устах, по лицам огнь, Благовоний мгла летала, И Олимп был света полн; Раздавались песен хоры, И звучал весельем пир; Но незапно как-то взоры Опустил Зевес на мир И, увидя царствы, грады. Что погибли от боев, Что богини мещут взгляды На беднейших пастухов, Распалился столько гневом, Что, курчавой головой Покачав, шатнул всем небом, Адом, морем и землей. Вмиг сокрылся блеск лазуря: Тьма с бровей, огонь с очес, Вихорь с риз его, и буря Восшумела от небес; Разразились всюду громы, Мрак во пламени горел, Яры волны — будто холмы, Понт стремился и ревел; В растворенны бездн утробы Тартар искры извергал; В тучи Феб, как в черны гробы, Погруженный трепетал; И средь страшной сей тревоги Коль еще бы грянул гром, — Мир, Олимп, богов чертоги Повернулись бы вверх дном. Но Зевес вдруг умилился: Стало, знать, красавиц жаль; А как с ними не смирился, Новую тотчас создал: Ввил в власы пески златые, Пламя — в щеки и уста, Небо — в очи голубые, Пену — в грудь, — и Красота Вмиг из волн морских родилась. А взглянула лишь она, Тотчас буря укротилась И настала тишина. Сизы, юные дельфины, Облелея табуном, На свои ее взяв спины, Мчали по пучине волн. Белы голуби станицей, Где откуда ни взялись, Под жемчужной колесницей С ней на воздух поднялись; И, летя под облаками, Вознесли на звездный холм: Зевс объял ее лучами С улыбнувшимся лицом. Боги молча удивлялись, На Красу разинув рот, И согласно в том признались: Мир и брани — от коасот.