На ваш вопрос: «Какие здесь Заметны новые теченья?», Отвечу: как и прежде, смесь Ума с налетом поглупенья. Apollinaire, Salmon, Sendras — Вот три светила футуризма! Второе имя — слов игра! — Нас вводит в стадию «рыбизма», Иначе — просто немоты: Для уха нашего беззвучно Их «нео-творчество»; докучно Оно, как символ тошноты. А «дадаизм», последний крик Литературной ложной моды. Дегенератные уроды Изображают крайний сдвиг В театрике «Ambassa deurs» Актер, игравший дадаиста, Кричал: «Да-да!» — по-русски чисто — Дадаистический пример!.. От пышного «Folies-bergeres» До «Noctambules», мирка студентов, Их пародируют. Одни Они — объект экспериментов Неисчерпаемый. Они — Великовозрастные дурни. В салоне, в парковой тени И в подозрительной «амурне» Они завязли на зубах… Ошеломляющая «слава» Дегенератов (тлен и прах!) Плывет, как восковая пава… Исканье — вечный идеал Художника. Но эти «томы» — Весьма плачевные симптомы. Теперь, когда весь мир устал От шестилетней гнусной бойни, От глупых деяний и слов, Пора искусству стать достойней И побросать «хвосты ослов!» Уже в прославленном кафе Среди Латинского квартала Моя знакомая встречала Тонущего в своей строфе, (А может статься — и в софе, Как в алькермессе!..) солнцепевца, Решившего покушать хлебца Французского. Итак, Бальмонт Вошел под кровлю «La Rotonde», Где не бывал шесть лет. За эти Лета немало перемен, Но он все так же вдохновен И непосредственен, как дети. Литературно обрусел Париж достаточно. На кейфе Живет в Contrexevill’e Тэффи, И Бунин прочно здесь осел. Сменил на вкус бордоских вин «Денатуратный дух Расеи», Вотще свой огород посеяв, Туземец Гатчины — Куприн, Маяк «Последних новостей»!.. И, как ее ни ороси я, Суха грядущая Россия Для офранцуженных гостей… В Париже — полу-Петербург, Полу-Москва. И наша «грыжа», Болезнь России, для Парижа, — Заметил друг словесных пург, Который брови вдруг насупил, — Как для купчих московских — жупел. Весь мир похлебкою такой Наш русский человек «осупил», Что льется изо ртов рекой Она обратно… Для француза Эстета до мозга костей, Приезд непрошеных гостей, Избегших «грыжи», — вроде груза На модном галстуке. Но он, Француз, любезен и лощен: Ведь узы прежнего союза Обязывают до сих пор… А потому — умолкни спор!