Как бы ни был сердцем ты оволжен, Как бы лиру ни боготворил, Ты в конце концов умолкнуть должен: Ведь поэзия не для горилл… А возможно ли назвать иначе, Как не этой кличкою того, Кто по-человечески не плачет, Не переживает ничего? Этот люд во всех твоих терцинах Толк найдет не больший, — знаю я, — Чем в мессинских сочных апельсинах Тупо хрюкаюшая свинья… Разве же способен мяч футбольный И кишок фокстроттящих труха Разобраться с болью богомольной В тонкостях поэтова стиха? Всех видов искусства одиноче И — скажу открыто, не тая — Непереносимее всех прочих — Знай, поэт, — поэзия твоя! Это оттого, что сердца много В бессердечье! Это оттого, Что в стихах твоих наличье Бога, А земля отвергла божество!