Когда у королевы выходит новый томик Изысканных сонетов, кэнзелей и поэз, Я замечал, что в каждом доме К нему настражен интерес. Идут ее поэзы десятками изданий И служат украшеньем окниженных витрин, Ее безумств, ее мечтаний — В стихах чаруйный лабиринт… Все критики, конечно, ей крутят фимиамы, Как истые холопы, но курят невпопад, И нет для Ингрид большей драмы, Чем их рецензий сладкий «пат»… Прекрасные поэзы от их похвал пошлеют, Глупеют и мерзеют от фальши их похвал, И гневом и стыдом алеет Щек царских матовых овал… А те, кто посмелее, с тенденцией «эсдеков», Бранить ее решались, но тоже не умно. Читая этих «человеков», Царице все же хоть смешно. Однажды Ингрид Стэрлинг (о, остроумья сила!) Всем ядно отомстила — в редакцию письмом, В котором критиков просила Забыть «ее творений дом». «Не раз я разрешала бранить меня печатно, Но только беспристрастно и лишь по существ А ваша лесть мне неприятна: Я тоже мыслю и живу… Теперь я запрещаю всей властью королевы Рецензии о книгах моих изготовлять: Из вас бездарны те, кто „левы“, А „правых“ трудно „олевлять“… Еще одна причина бессмыслицы рецензий: Чтоб разбирать большое — ах, надо быть большим! Бездарь бездарна и при цензе, Талант бездарностью душим!.. Чтоб отзыв беспристрастный прочесть под псевдонимом Пришлось бы мне поэзы печатать, но зачем, Когда трудом своим любимым Я дорога свободным всем? Да и сама всех лучше себе я знаю цену: Стихи мои прекрасны без брани и похвал! На сцену, молодежь, на сцену! Смелей! — успех или провал!»