Блажен познавший власть твою и гнет, Любовью вызываемая ревность! В тебе огонь, биенье и полет. Вся новь в тебе, и мировая древность. Ах, кто, ах, кто тебя не воспоет? Ты — музыка! ты нега! ты напевность! И что ни разновидность, то напевность Иная каждый раз, и разный гнет… Кто все твои оттенки воспоет, Хамелеон! фатаморгана! — ревность! Одной тобой благоухает древность, Одной тобой крылат любви полет. Однако обескрылен тот полет, Однако безнапевна та напевность, Тот аромат не истончает древность, И тягостен, как всякий гнет, тот гнет, Когда не от любви возникнет ревность, А от тщеславья, — ту кто воспоет?… Никто, никто ее не воспоет, Не обратит ее никто в полет, — Нет, не оправдана такая ревность. При ней смолкает нежная напевность, Она — вся мрак, вся — прах земной, вся гнет, Ее клеймят равно и новь, и древность… Чем ты жива, мудрейшая, — о, древность? Не вспомнив страсть, кто древность воспоет? Не оттого ль бессмертен твой полет, Что знала ты любви и страсти гнет? Не оттого ль ярка твоя напевность, Что зачала ты истинную ревность? Блаженны те, кто испытали ревность И чрез нее прочувствовали древность, Чьи души перламутрила напевность! Прославься, мозгкружительный полет! Тебя безгласный лишь не воспоет… Чем выше ревность, тем вольнее гнет.