Захрустели пухлые кайзэрки, Задымился ароматный чай, И княжна улыбкою грезэрки Подарила графа невзначай. Золотая легкая соломка Заструила в грезы алькермес. Оттого, что говорили громко, Колыхался в сердце траур месс. Пряное душистое предгрозье Задыхало груди. У реки, Погрузясь в бездумье и безгрезье. Удили форелей старики. Ненавистник дождевых истерик — Вздрагивал и нервничал дубок. Я пошел проветриться на берег, И меня кололо в левый бок. Детонировал бесслухий тенор — На соседней даче лейтенант, Вспыливал нахохлившийся кенар — Божиею милостью талант. Небеса растерянно ослепли, Ветер зашарахался в листве, Дождевые капли хлестко крепли, — И душа заныла о родстве… Было жаль, что плачет сердце чье-то, Безотчетно к милому влекло. Я пошел, не дав себе отчета, Постучать в балконное стекло. Я один, — что может быть противней! Мне любовь, любовь ее нужна! А княжна рыдала перед ливнем, И звала, звала меня княжна! Молниями ярко озаряем, Домик погрузил меня в уют. Мы сердца друг другу поверяем, И они так грезово поют. Снова — чай, хрустящие кайзэрки. И цветы, и фрукты, и ликер, И княжны, лазоревой грезэрки, И любовь, и ласковый укор…