Прошел январь за окнами тюрьмы, и я услышал пенье заключенных, звучащее в кирпичном сонме камер: ‘Один из наших братьев на свободе’. Еще ты слышишь пенье заключенных и топот надзирателей безгласных, еще ты сам поешь, поешь безмолвно: ‘Прощай, январь’. Лицом поворотясь к окну, еще ты пьешь глотками теплый воздух, а я опять задумчиво бреду с допроса на допрос по коридору в ту дальнюю страну, где больше нет ни января, ни февраля, ни марта.