1 Ночь встает на колени перед лесной стеною. Ищет ключи слепые в связке своей несметной. Птицы твои родные громко кричат надо мною. Карр! Чивичи-ли, карр! — словно напев посмертный. Ветер пинает ствол, в темный сапог обутый. Но, навстречу склонясь, бьется сосна кривая. Снег, белей покрывал, которыми стан твой кутал, рушится вниз, меня здесь одного скрывая. 2 Туча растет вверху. Роща, на зависть рыбе, вдруг ныряет в нее. Ибо растет отвага. Бог глядит из небес, словно изба на отшибе: будто к нему пройти можно по дну оврага. Вот я весь пред тобой, словно пенек из снега, горло вытянув вверх — вран, но белес, как аист, — белым паром дыша, руку подняв для смеха, имя твое кричу, к хору птиц прибиваюсь. 3 Где ты! Вернись! Ответь! Где ты. Тебя не видно. Все сливается в снег и в белизну святую. Словно ангел — крылом — ты и безумье — слито, будто в пальцах своих легкий снежок пестую. Нет! Все тает — тебя здесь не бывало вовсе. Просто всего лишь снег, мною не сбитый плотно. Просто здесь образ твой входит к безумью в гости. И отбегает вспять — память всегда бесплотна. 4 Где ты! Вернись! Ответь! Боже, зачем скрываешь? Боже, зачем молчишь? Грешен — молить не смею. Боже, снегом зачем след ее застилаешь. Где она — здесь, в лесу? Иль за спиной моею? Не обернуться, нет! Звать ее бесполезно. Ночь вокруг, и пурга гасит огни ночлега. Путь, проделанный ею — он за спиной, как бездна: взгляд, нырнувший в нее, не доплывет до брега. 5 Где ж она, Бог, ответь! Что ей уста закрыло? Чей поцелуй? И чьи руки ей слух застлали? Где этот дом земной — погреб, овраг, могила? Иль это я молчу? Птицы мой крик украли? Нет, неправда — летит с зимних небес убранство. Больше, чем смертный путь — путь между ней и мною. Милых птиц растолкав, так взвился над страною, что меж сердцем моим и криком моим — пространство. 6 Стало быть, в чащу, в лес. В сумрачный лес средины жизни — в зимнюю ночь, дантову шагу вторя. Только я плоть ищу. А в остальном — едины. Плоть, пославшую мне, словно вожатых, горе. Лес надо мной ревет, лес надо мной кружится, корни в Аду пустив, ветви пустив на вырост. Так что вниз по стволам можно и в Ад спуститься, но никого там нет — и никого не вывесть! 7 Ибо она — жива! Но ни свистком, ни эхом не отзовется мне в этом упорстве твердом, что припадает сном к милым безгрешным векам, и молчанье растет в сердце, на зависть мертвым. Только двуглавый лес — под неподвижным взглядом осью избрав меня, ствол мне в объятья втиснув, землю нашей любви перемежая с Адом, кружится в пустоте, будто паук, повиснув. 8 Так что стоя в снегу, мерзлый ствол обнимая, слыша то тут, то там разве что крик вороны, будто вижу, как ты — словно от сна немая — жаждешь сном отделить корни сии от кроны. Сон! Не молчанье — сон! Страшной подобный стали, смерти моей под стать — к черной подснежной славе — режет лес по оси, чтоб из мертвых восстали грезы ее любви — выше, сильней, чем в яви! 9 Боже зимних небес, Отче звезды над полем, Отче лесных дорог, снежных холмов владыка, Боже, услышь мольбу: дай мне взлететь над горем выше моей любви, выше стенанья, крика. Дай ее разбудить! Нет, уж не речью страстной! Нет, не правдой святой, с правдою чувств совместной! Дай ее разбудить песней такой же ясной, как небеса твои, — ясной, как свод небесный! 10 Отче зимних равнин, мне — за подвиг мой грешный — сумрачный голос мой сделавший глуше, Боже, Отче, дай мне поднять очи от тьмы кромешной! Боже, услышь меня, давший мне душу Боже! Дай ее разбудить, светом прильнуть к завесам всех семи покрывал, светом сквозь них пробиться! Дай над безумьем взмыть, дай мне взлететь над лесом, песню свою пропеть и в темноту спуститься. 11 В разных земных устах дай же звучать ей долго. То как любовный плач, то как напев житейский. Дай мне от духа, Бог, чтобы она не смолкла прежде, чем в слух любви хлынет поток летейский. Дай мне пройти твой мир подле прекрасной жизни, пусть не моей — чужой. Дай вослед посмотреть им. Дай мне на землю пасть в милой моей отчизне, лжи и любви воздав общим числом — бессмертьем! 12 Этой силы прошу в небе твоем пресветлом. Небу нету конца. Но и любви конца нет. Пусть все то, что тогда было таким несметным: ложь ее и любовь — пусть все бессмертным станет! Ибо ее душа — только мой крик утихнет — тело оставит вмиг — песня звучит все глуше. Пусть же за смертью плоть душу свою настигнет: я обессмерчу плоть — ты обессмертил душу! 13 Пусть же, жизнь обогнав, с нежностью песня тронет смертный ее порог — с лаской, но столь же мнимо, и как ласточка лист, сорванный лист обгонит и помчится во тьму, ветром ночным гонима. Нет, листва, не проси даже у птиц предательств! Песня, как ни звонка, глуше, чем крик от горя. Пусть она, как река, этот ‘листок’ подхватит и понесет с собой, дальше от смерти, в море. 14 Что ж мы смертью зовем. То, чему нет возврата! Это бессилье душ — нужен ли лучший признак! Целой жизни во тьму бегство, уход, утрата… Нет, еще нет могил! Но уж бушует призрак! Что уж дальше! Смерть! Лучшим смертям на зависть! Всем сиротствам урок: горе одно, без отчеств. Больше смерти: в руке вместо запястья — запись. Памятник нам двоим, жизни ушедшей — почесть! 15 Отче, прости сей стон. Это все рана. Боль же не заглушить ничем. Дух не властен над нею. Боже, чем больше мир, тем и страданье больше, дольше — изгнанье, вдох — глубже! о нет — больнее! Жизнь, словно крик ворон, бьющий крылом окрестность, поиск скрывшихся мест в милых сердцах с успехом. Жизнь — возвращенье слов, для повторенья местность и на горчайший зов — все же ответ: хоть эхом. 16 Где же искать твои слезы, уста, объятья? В дом безвестный внесла? В черной земле зарыла? Как велик этот край? Или не больше платья? Платьица твоего? Может быть, им прикрыла? Где они все? Где я? — Здесь я, в снегу, как стебель горло кверху тяну. Слезы глаза мне застят. Где они все? В земле? В море? В огне? Не в небе ль? Корнем в сумрак стучу. Здесь я, в снегу, как заступ. 17 Боже зимних небес, Отче звезды горящей, словно ее костер в черном ночном просторе! В сердце бедном моем, словно рассвет на чащу, горе кричит на страсть, ужас кричит на горе. Не оставляй меня! Ибо земля — все шире… Правды своей не прячь! Кто я? — пришел — исчезну. Не оставляй меня! Странник я в этом мире. Дай мне в могилу пасть, а не сорваться в бездну. 18 Боже! Что она жжет в этом костре? Не знаю. Прежде, чем я дойду, может звезда остынуть. Будто твоя любовь, как и любовь земная, может уйти во тьму, может меня покинуть. Отче! Правды не прячь! Сим потрясен разрывом, разум готов нырнуть в пение правды нервной: Божья любовь с земной — как океан с приливом: бегство во тьму второй — знак отступленья первой! 19 Кончено. Смерть! Отлив! Вспять уползает лента! Пена в сером песке сохнет — быстрей чем жалость! Что же я? Брег пустой? Черный край континента? Боже, нет! Материк! Дном под ним продолжаюсь! Только трудно дышать. Зыблется свет неверный. Вместо неба и птиц — море и рыб беззубье. Давит сверху вода — словно ответ безмерный — и убыстряет бег сердца к ядру: в безумье. 20 Боже зимних небес. Отче звезды над полем. Казни я не страшусь, как ни страшна разверстость сей безграничной тьмы; тяжести дна над морем: ибо я сам — любовь. Ибо я сам — поверхность! Не оставляй меня! Ты меня не оставишь! Ибо моя душа — вся эта местность божья. Отче! Каждая страсть, коей меня пытаешь, душу мою, меня — вдаль разгоняет больше. 21 Отче зимних небес, давший безмерность муки вдруг прибавить к любви; к шири еЈ несметной, дай мне припасть к земле, дай мне раскинуть руки, чтобы пальцы мои свесились в сумрак смертный. Пусть это будет крест: горе сильней, чем доблесть! Дай мне объятья, нет, дай мне лишь взор насытить. Дай мне пропеть о той, чей уходящий образ дал мне здесь, на земле, ближе Тебя увидеть! 22 Не оставляй ее! Сбей с ее крыльев наледь! Боже, продли ей жизнь, если не сроком — местом. Ибо она как та птица, что гнезд не знает, но высоко летит к ясным холмам небесным. Дай же мне сил вселить смятый клочок бумажный в души, чьих тел еще в мире нигде не встретить. Ибо, если следить этот полет бесстрашный, можно внезапно твой, дальний твой край заметить! 23 Выше, выше… простясь… с небом в ночных удушьях… выше, выше… прощай… пламя, сжегшее правду… Пусть же песня совьет… гнезда в сердцах грядущих… выше, выше… не взмыть… в этот край астронавту… Дай же людским устам… свистом… из неба вызвать… это сиянье глаз… голос… Любовь, как чаша… с вечно живой водой… ждет ли она: что брызнуть… долго ли ждать… ответь… Ждать… до смертного часа… 24 Карр! чивичи-ли-карр! Карр, чивичи-ли… струи снега ли… карр, чиви… Карр, чивичи-ли… ветер… Карр, чивичи-ли, карр… Карр, чивичи-ли… фьюи… Карр, чивичи-ли, карр. Каррр… Чечевицу видел? Карр, чивичи-ли, карр… Карр, чивичири, чири… Спать пора, спать пора… Карр, чивичи-ри, фьере! Карр, чивичи-ри, каррр… фьюри, фьюри, фьюири. Карр, чивичи-ри, карр! Карр, чивиче… чивере.