Шумящий день умчался к дням отшедшим. И снова ночь. Который в мире раз? Не думай — или станешь сумасшедшим. Я твой опять, я твой, полночный час. О таинствах мы сговорились оба, И нет того, кто б мог расторгнуть нас. Подвластный дух, восстань скорей из гроба, Раскрыв ресницы, снова их смежи, Забудь, что нас разъединяла злоба. Сплетенье страсти, замыслов, и лжи, Покорное и хитрое созданье, Скорей мне праздник чувства покажи. О, что за боль в минуте ожиданья! О, что за блеск в расширенных зрачках! Ко мне! Скорее! Ждут мои мечтанья! И вот на запредельных берегах Зажглись влиянья черной благодати, И ты со мной, мой блеск, мой сон, мой страх. Ты, incubus таинственных зачатий, Ты, succubus, меняющий свой лик, Ты, первый звук в моем глухом набате. Подай мне краски, верный мой двойник. Вот так. Зажжем теперь большие свечи. Побудь со мной. Диктуй свой тайный крик. Ты наклоняешь девственные плечи. Что ж написать? Ты говоришь: весну. Весенний день и радость первой встречи. Да, любят все. Любили в старину. Наложим краски зелени победной, Изобразим расцвет и тишину. Но зелень трав глядит насмешкой бледной. В ночных лучах скелетствует весна, И закисью цветы мерцают медной. Во все оттенки вторглась желтизна, Могильной сказкой смотрит сон мгновенья, Он — бледный труп, и бледный труп — она. Но не в любви единой откровенье, Изобразим убийство и мечту, Багряность маков, алый блеск забвенья. Захватим сновиденья налету, Замкнем их в наши белые полотна, Войну как сон, и сон как красоту. Но красный цвет нам служит неохотно, Встают цветы, красивые на вид, Ложатся трупы, так правдиво-плотно, — Но вспыхнет день, и нас разоблачит, Осенний желтоцвет вольется в алость И прочь жизнеподобие умчит. На всем мелькнет убогая усталость, В оттенках — полуглупый смех шута, В движеньях — неумелость, запоздалость. Во всем нам изменяет красота, Везде мы попадаем в паутину, Мы поздние, в чьем сердце — пустота. Отбросим же фальшивую картину, Неверны мы друг другу навсегда, Как в разореньи слуги господину. Мой succubus, что ж делать нам тогда? Теперь-то и подвластны нам стихии, Земля, огонь, и воздух, и вода. Мы поняли запреты роковые, Так вступим в царство верных двух тонов. Нам черный с белым — вестники живые. И днем и ночью — в них правдивость снов, В одном всех красок скрытое убранство, В другом — вся отрешенность от цветов. Как странно их немое постоянство, Как рвутся черно-белые цветы, Отсюда — в междузвездное пространство. Там дышит идеальность черноты, Здесь — втайне — блеск оттенков беспредельных, И слышен гимн двух гениев мечты: «Как жадным душам двух врагов смертельных, Как любящим, в чьем сердце глубина, Как бешенству двух линий параллельных, — Для встречи бесконечность нам нужна».