Восходила от Востока туча сильная, гремучая, Туча грозная, великая, как жизнь людская — длинная, Выпадала вместе с громом Книга Праотцев могучая, Книга-Исповедь Глубинная, Тучей брошенная к нам, Растянулась, распростерлась по равнинам, по горам. Долины та Книга будет — описать ее нельзя, Поперечина — померяй, истомит тебя стезя, Буквы, строки — чащи — леса, расцвеченные кусты, Эта Книга — из глубинной беспричинной высоты. К этой Книге ко божественной, В день великий, в час торжественный, Соходились сорок мудрых и царей, Сорок мудрых, и несчетность разномыслящих людей. Царь Всеслав до этой Книги доступается, С ним ведун-певец подходит Светловзор, Перед ними эта книга разгибается, И глубинное писанье рассвечается, Но не полно означается узор. Велика та Книга — взять так не поднять ее, А хотя бы и поднять — так не сдержать ее, А ходить по ней — не выходить картинную, А читать ее прочесть ли тьму глубинную. Но ведун подходит к Книге, Светловзор, И подходит царь Всеслав, всепобедительный, Дух у них, как и у всех, в телесный скрыт цветной убор, Но другим всем не в пример горит в них свет нездешний, длительный. Царь Славянский вопрошает, отвечает Светловзор. «Отчего у нас зачался белый вольный свет, Но доселе, в долги годы, в людях света нет? Отчего у нас горит Солнце красное? Месяц светел серебрит Небо ясное? Отчею сияют ночью звезды дружные, А при звездах все ж глубоки ночи темные? Зори утренни, вечерние — жемчужные? Дробен дождик, ветры буйные — бездомные? Отчего у пас ум-разум, помышления? Мир-народ, как Море, сумрачный всегда? Отчего всей нашей жизни есть кружение? Наши кости, наше тело, кровь-руда?» И ведун со взором светлым тяжело дышал, Перед Книгою Глубинной он ответ царю держал. «Белый свет у нас зачался от хотенья Божества, От великого всемирного Воления. Люди ж темны оттого, что воля света в них мертва, Не хотят в душе расслышать вечность пения. Солнце красное — от Божьего пресветлого лица, Месяц светел — от Божественной серебряной мечты, Звезды частые — от риз его, что блещут без конца, Ночи темные — от Божьих дум, от Божьей темноты Зори утренни, вечерние — от Божьих жгучих глаз, Дробен дождик — от великих, от повторных слез его, Буйны ветры оттого, что есть у Бога вещий час, Неизбежный час великого скитанья для него. Разум наш и помышленья — от высоких облаков, Мир-народ — от тени Бога, светотень живет всегда, Нет конца и нет начала — оттого наш круг веков, Камень, Море — наши кости, наше тело, кровь-руда». И Всеслав, желаньем властвовать и знать всегда томим, Светловзора вопрошал еще, была беседа длинная Книгу Бездны, в чьи листы мы каждый день и час глядим, Он сполна хотел прочесть, забыл, что Бездна — внепричинная, И на вечность, на одну из многих вечностей, пред ним. Заперлась, хотя и светит, Книга-Исповедь Глубинная.