Жить было душно. Совсем погибал я. В лес отошел я, и Лиха искал я. Думу свою словно тяжесть несу. Шел себе шел, и увидел в лесу Замок железный. Кругом — черепа, частоколом. Что-то я в замке найду? Может, такую беду, Что навсегда позабуду, как можно быть в жизни веселым? Все же иду В замок железный. Вижу, лежит Великан. Вид у него затрапезный. Тучен он, грязен, и нагл, и как будто бы пьян. Кости людские для мерзкого — ложе. Лихо! Вокруг него — Злыдни, Журьба. А по углам, вкруг стола, по стенам, вместо сидений, гроба. Лихо! Ну что же? Я Лиха искал. Страшное Лихо, слепое. Потчует гостя «Поешь-ка» Мне голову мертвую дал. Взял я ее да под лавку. Лицо усмехнулось тупое. «Скушал?» — спросил Великан. «Скушал». Но Лихо уж знало, какая сноровка Тех, кто в бесовский заходить туман. «Где ты, головка-мутовка?» «Здесь я, под лавкою, здесь». Жаром и холодом я преисполнился весь. «Лучше на стол уж, головка-мутовка Скушай, голубчик, ты будешь, сам будешь, вкусней». В эту минуту умножилось в мире число побледневших людей. Поднял я мертвую голову, спрятал на сердце. Уловка Мне помогла Повторился вопрос и ответ. «Где ты, головка-мутовка?» «Здесь я под сердцем». — «Ну, съедена значит», — подумал дурак-людоед, «Значит, черед за тобой», — закричало мне Лихо. Бросились Злыдни слепые ко мне, зашаталась слепая Журьба. В нежитей черепом тут я ударил, и закипела борьба. Бились мы. Падал я. Бил их. Убил их. И в замке железном вдруг сделалось тихо. Вольно вздохнул я Да здравствует воля, понявшею чудищ, раба!