Есть странная песня араба, чье имя — ничто. Мне сладко, что этот поэт меж людей неизвестен. Не каждый из нас так правдив, и спокоен, и честен, Нам хочется жить — ну хоть тысячу лет, ну хоть сто. А он, сладкозвучный, одну только песню пропел И, выразив тайно свою одинокую душу, Как вал океана, домчался на бледную сушу — И умер, как пена, в иной удаляясь предел. Он пел: «Я любил красоту. А любила ль она, О том никогда я не знал, никогда не узнаю. За первою встречей к иному умчался я краю,— Так небо хотело, и так повелела луна. Прекрасная дева на лютне играла, как дух, Прекрасная дева смотрела глазами газели. Ни слова друг другу мы с нею сказать не успели, Но слышало сердце, как был зачарован мой слух. И взгляд мой унес отраженье блистающих глаз. Я прожил пять лет близ мечетей Валата-Могита, Но сердцем владычица дум не была позабыта. И волей созвездий второй мы увиделись раз. Я встретил другую. Я должен спросить был тогда, Она ли вот эта. Все ж сердце ее разглядело. И счастлив я был бы, когда бы она захотела, Но, слова не молвив, она отошла навсегда. Мне не в чем ее упрекнуть. Мы не встретимся вновь. Но мне никогда обещанья она не давала. Она не лгала мне. Так разве же это так мало? Я счастлив. Я счастлив. Я знал, что такое любовь!»