Полу изломанный, разбитый, С окровавленной головой, Очнулся я на мостовой, Лучами яркими облитой. Зачем я бросился в окно? Ценою страшного паденья Хотел купить освобожденье От уз, наскучивших давно. Хотел убить змею печали, Забыть позор погибших дней… Но пять воздушных саженей Моих надежд не оправдали. И вдруг открылось мне тогда, Что все, что сделал я, — преступно. И было Небо недоступно, И высоко, как никогда. В себе унизив человека, Я от своей ушел стези, И вот лежал теперь в грязи, Полурастоптанный калека. И сквозь столичный шум и гул, Сквозь этот грохот безучастный. Ко мне донесся звук неясный: Знакомый дух ко мне прильнул. И смутный шепот, замирая, Вздыхал чуть слышно надо мной, И был тот шепот — звук родной Давно утраченного рая: — «Ты не исполнил свой предел, Ты захотел успокоенья, Но нужно заслужить забвенье Самозабвеньем чистых дел. Умри, когда отдашь ты жизни Все то, что жизнь тебе дала, Иди сквозь мрак земного зла, К небесной радостной отчизне. Ты обманулся сам в себе И в той, что льет теперь рыданья, — Но это мелкие страданья. Забудь. Служи иной судьбе. Душой отзывною страдая, Страдай за мир, живи с людьми И после — мой венец прими»… Так говорила тень святая. То Смерть-владычица была, Она явилась на мгновенье, Дала мне жизни откровенье И прочь — до времени — ушла. И новый, лучший день, алея, Зажегся для меня во мгле. — И прикоснувшися к земле, Я встал с могуществом Антея.