Мы летели над Словенией, Через фронт, наперекрест, Над ночным передвижением Немцев, шедших на Триест. Словно в доме перевернутом, Так, что окна под тобой, В люке, инеем подернутом, Горы шли внизу гурьбой. Я лежал на дне под буркою, Словно в животе кита, Слыша, как за переборкою Леденеет высота. Ночь была почти стеклянная, Только выхлопов огонь, Только трубка деревянная Согревала мне ладонь. Ровно сорок на термометре. Ртути вытянулась нить. Где-то на шестом километре Ни курить, ни говорить. Тянет спать, как под сугробами, И сквозь сон нельзя дышать. Словно воздух весь испробован И другого негде взять. Хорошо, наверно, летчикам; Там, в кабине, кислород — Ясно слышу, как клокочет он, Как по трубкам он течет. Чувствую по губ движению, Как хочу их умолять, Чтоб и мне, хоть на мгновение, Дали трубку — подышать. Чуть не при смерти влетаю я, Сбив растаявшую слезу, Прямо в море, в огни Италии, Нарастающие внизу. ………………………………………… А утром просто пили чай С домашнею черешнею, И кто-то бросил невзначай Два слова про вчерашнее. Чтобы не думать до зари, Вчера решили с вечера: Приборов в самолете три, А нас в полете четверо; Стакнулся с штурманом пилот До вылета, заранее, И кислород не брали в рот Со мною за компанию. Смеялся летный весь состав Над этим приключением, Ему по-русски не придав Особого значения. Сидели дачною семьей, Московскими знакомыми, Пилот, радист и штурман мой Под ветками с лимонами. Пусть нам сопутствует в боях И в странствиях рискованных Богатство лишь в одном — в друзьях, Вперед не приготовленных, Таких, чтоб верность под огнем И выручка соседская, Таких, чтоб там, где вы втроем, Четвертой — Власть Советская. Таких, чтоб нежность — между дел, И дружба не болтливая, Таких, с какими там сидел На берегу залива я. Далеко мир. Далеко дом, И Черное, и Балтика… Лениво плещет за окном Чужая Адриатика.