Димитрий! Марина! В мире Согласнее нету ваших Единой волною вскинутых, Единой волною смытых Судеб! Имен! Над темной твоею люлькой, Димитрий, над люлькой пышной Твоею, Марина Мнишек, Стояла одна и та же Двусмысленная звезда. Она же над вашим ложем, Она же над вашим троном — Как вкопанная — стояла Без малого — целый год. Взаправду ли знак родимый На темной твоей ланите, Димитрий, — все та же черная Горошинка, что у отрока У родного, у царевича На смуглой и круглой щечке Смеясь целовала мать? Воистину ли, взаправду ли — Нам сызмала деды сказывали, Что грешных судить — не нам? На нежной и длинной шее У отрока — ожерелье. Над светлыми волосами Пресветлый венец стоит. В Марфиной черной келье Яркое ожерелье! — Солнце в ночи! — горит. Памятливыми глазами Впилась — народ замер. Памятливыми губами Впилась — в чей — рот. Сама инокиня Признала сына! Как же ты — для нас — не тот! Марина! Царица — Царю, Звезда — самозванцу! Тебя пою, Злую красу твою, Лик без румянца. Во славу твою грешу Царским грехом гордыни. Славное твое имя Славно ношу. Правит моими бурями Марина — звезда — Юрьевна, Солнце — среди — звезд. Крест золотой скинула, Черный ларец сдвинула, Маслом святым ключ Масленный — легко движется. Черную свою книжищу Вынула чернокнижница. Знать, уже делать нечего, Отошел от ее от плечика Ангел, — пошел несть Господу злую весть: — Злые, Господи, вести! Загубил ее вор-прелестник! Марина! Димитрий! С миром, Мятежники, спите, милые. Над нежной гробницей ангельской За вас в соборе Архангельском Большая свеча горит.