Младенчество 1 Обронил орел залетный — перышко. Родился на свет Егорий-свет-Егорушка. Ликом светлый, телом крепкий, Грудью — ёмкий, криком — громкий. Обоймет — задушит. Десять мамок сушит. Поет мамка над колыской, Поет нянька над колыской: «Ты лежи, сыночек, тихо, Серый волк, сыночек, близко! Придет серый волчок, Схватит за бочок! Так уж спи, мой свет-Егорий!» А сосун из люльки вторит: «— Придет серый волчок, Схватит няньху за бочок!» — Спи, сынок, голубок! Тот встает на дыбок. — Спи, сыночек! — А тот Няньке пятками в рот. И на том спасибо: Всех зубов не выбил! Ходи тихо, ходи низко — У Егорья три колыски. Перва ивова была: Сама матушка сплела. Так ее наш сок?л Всю по прутику расплел. Расписная да резная — Вот колысочка вторая. Часу в ней не пролежал: Разом в щепья изломал! Увязала гривну в узел, Пошла матушка на кузню: — «Наших слез поубавь. Колыбелочку нам справь, Чтоб сыночек наш пригожий Ее в год не раскорежил!» Пошла в кузнице горячка, Идет мать-молодка с качкой: Красной кованою — Кузнецовою. Весом: пять пудов с половиной. Положила в нее сына. — Ходи вверх, ходи вниз! — Как скорлупочку разгрыз. И глядит на свет Господень Оком огненным. 2 То не ветер расшумелся над ветлами — Вспоминает молода — орла залетного. Не простого-то орла — златопёрого, Ну, с которым-то она — от которого… Вспомнить — грудь кипит! Позабывши стыд — Волком взвыть бы, да нельзя: сыночек спит! Не кричит — знать сыт. — Вспомнить — грудь кипит! — Что ж так тихо нынче спит-не храпит? С лавки скок: — Сы — нок! Качку толк: Что — смолк? Да вся кровь с лица: колыска пуста! Туды-сюды: Под качкой — нет, Под лавкой — нет, Скок н? печь — нет! Аж в кадку — дно Пытать багром Пошла, аж вилами навоз Перетрясла — как волк унес! Аль Полунощница в нору Сгребла, зажав в переднике? И — воем — по всему двору: — Мой первенький! — Последненькый! Месяц ясный, Звезды частые, Беда-беда страшная! Заколи меня, несчастную, Заря-заря красная! Ох, знак на правом на плече Родимый, щечки-зарева! При светлом месячном луче Как есть — по травочке одной — Все сено перешарила. В хлев толканулася: петух В сердцах вскричал. — Овечий дух Ей в нос — с какой-тo смесью. Взошла — за нею месяц. И тычет ей перстом: Гляди! Глядит: а хлеву посреди — Так в нос и вдарил запах! — Сама — с Егоркой в лапах! А малый-то ее в живот! Так приналег — аж треск идет! Причмокивая лихо, Егор сосет волчиху. А рядом — полукругом в ряд — Шесть серых волченят. А она-то его, уж она-то его. Сосет — а та, знай, облапливает! Уж мало ей лап четырех своих, — Хвостом норовит, анафема! Тот чмокнет, а эта хвостищем: мот! И в нос-то его язычищем — раз! Да тела всего — язычищем — вдоль Сто раз — да еще сто раз. А кр?гом, в маменьку впиясь: Дюжина красных глаз. А кругом, — промеж дохлых кур — Дюжина овчьих шкур. Застолбенела, не ступнет: Аж гири у лодыжек: А этот себе, знай, сосет, А та себе, знай, лижет! Как вздрогнет тут — и шесть носов Ввысь — от овечьих шкур. И хором шестеро бесов За волченихой: уррр! — Егорушка! — И частокол Ощеренных клыков. — Егорушка! — Седых боков Дых — и седин — дыб. — Егорушка! — И через всех Бесов — на сына прямо! А тот — от матери-то — в мех: Анафеме-то: — Мама! А она-то его! Уж она-то его! — Сосет, а та, знай, облапливает! Гляди, мол, смекай, мол, кто мать ему! Аж нос задрала, анафема! А бабы не слышно, — Лижи во все рыло! — Тихонечко вышла И дверку закрыла. Только с того часу Новым дням черед. Просит малый мяса, Груди не берет. Только месяц рожки Ткет сквозь рожь-гречиху — Кажну ночь в окошко За дитем — волчиха. * * * Подрастают наши крылышки-перушки! Три годочка уж сравнялось Егорушке, Черным словом -бр?нит, Не ребеночек растет — а разбойник. Кочны вянут в огороде, Цветы голову воротят. Цвет не цвет и гриб не гриб — Всем головочки посшиб! Мать — сдобную лепешечку Ему, — тот рожу злобную. Мать — по носу пуховкою, А тот ее — чертовкою. И снег зачем белый, И еж зачем колкий, И Бог зачем — волка Без крылышек сделал. Окрошка на стол — Подавай ему щей! Любимая кошка — И та без ушей! А ростом-то! Вздохом! И ввысь-то, и вширь! Ни чертом, ни чохом: Растет богатырь! Задать ему порку — Вся грудь закипает! Да рядом с Егоркой Браток выступает: Попом не крещенный, Христом не прощенный, Честь-совесть — как сито, К нему как пришитый. У Егорки щеки круглые, А у волка впалые. У обоих совесть смуглая, Сердце в груди — шалое. У Егорки губы красные, А у волка — сизые. Оба до овец опасные: Одной слюнкой лизаны. У Егорки башка кольцами. А у волка — космами Ну а уж мозгами сходственны: Одним гребнем чесаны. У Егорки — штаны рваные, А у волка — драные. Оба гости — в лесу — званые: Одним млеком — пьяные. Одно слово: братья кр?стные: Оба: рвань отборная! Из одной лоханки трескают: Одной грудью вскормлены! С зарею — как хлебом накормит мать — Заборы ломать да ломать. Где энти прошли: словно вражья рать: Вовек уж лесам не встать. Да друг перед дружкою силой хвастать: Овчаров дражнить, по амбарам шастать. Егорушка вброд — и волчонок вброд, Себе чего в рот — и волчонку в рот, Почище чем бабы в голодный год Московский блюдут черед. Десятый чугун опростают с братцем — Д’ну обниматься, д’ну целоваться! А баба одна забрела во двор, Да к печке — а в печке-то — вой да ор. Еще не очнется с тех самых пор, Как тот ему спинку тер! Без щелоку, чай, без мочалки-мыла, А так себе — волчьим манером: рылом. Чуть где коромысло — бабье, держись! Ведерки-то с горки, — да вверх, да вниз! А поп-то у нас потому и лыс, Что тот ему хвост отгрыз. В овражке лежат, друг у дружки ищут. Ох синь моя звездная, райский сад! Ох ноченька поздня, покров-наш плат! У Господа Бога и волк, знать, свят… Где свалятся — там и спят. И сладко так спят, хоть никто не стелет: Дыханьице-пар на две части делят. Храпят себе дружно — И дело святое! Друг — с другом. Блуд — с блудом, — Волчонок с дитею! * * * Еще раз сбылась заря, Господень промысел Поднялся Егор с волком на промысел. Идут На разбой И блуд. Егорка-то: фью, Тот ушьми подвижет. Егорка-то: тьфу! А волчок подлижет. Идут — горы гудут, Идут — лес взором жгут, Что пожар — то за спиной кумач раздут. Пожар — рубаха-то! Зато штаны-то! Из плису-бархату — Как плугом взрытые! Как рой чертей-бесов Bкpyг ног-то крутятся. Идут, кpacy с кустов Сбивают прутиком. Дорога дальняя, Дорога ранняя. Идет с волк?м дитё — Заместо ангела. (С хвостом ли ангел наш, Али с крылом — нам што? Лишь бы служил нам кто! Лишь бы любил нас кто!) Идут кустом-леском, Идут рекой-мостом, Идут холмом-горбом, Идут кремнем-песком. Последня корочка Давно проглочена. Глядит Егорушка: Тын позолоченный. За тыном — райский сад, Глядит: кусты в цветах, Меж них — скворцы свистят На золотых шестах. Остановился тут Егор — тут. — На кой цветы цветут? Их и козлы не жрут! А волк-то вторит, сват, Нос сморщив замшевый: — На кой скворцы свистят, Когда не жрамши мы? Как красная искра Меж них зажглась. Волк братцу: — Садись, Братец и — раз — Козлом — через тын — В сад. А сад — не просто сад: В цветах скворцы свистят На золотых шестах — Знать сад-то — царский сад! Егоркин — скорый суд, Егоркин — грозный вид: На кой цветы цветут, Раз в брюхе — гром гремит?! А волк-то вторит, сват, Нос сморщив плюшевый: «Зачем скворцы свистят, Раз мы нe кyшамши?» И — ну — кусты костить, И — ну — шесты трясти! А с высоты скворцы Над волчьей хитростью Уж так свистят, свистят На золотых шестах, Что волк Егорку в зад Зубами — хвать в сердцах! И все растет их злость Огнем-соломою. Уж все кусты-то в лоск, Шесты поломаны, Егоркин рваный зад, Егоркин страшный взгляд. В очах-то — красный ад. Ну уж и царский сад! ??— Ась? — Алой рекой — лиясь, Белой фатой — виясь, В небе — заря взялась, В травке — тропа взялась. И по тропе по той, Под золотой фатой, Плавной, как сон, стопой — Матерь с дитей. В белых цветах дитя — Словно в снегах — дитя, В белых дитя — Как в облаках — дитя, В pyчкe платочек-плат Алый-знать-клетчатый, И голубочек над Правым над плечиком. Остолбенел Егор, Стоит навытяжку. Им молвит дитятко: «Зачем шесты трясти? Скворцы — ручные все. Мы здесь родные все». И ручкой манит их, И ручки тянет к ним, И на ушко словцо Шепочет маменьке. Побагровел Егор. А тот-то: «Братец мой!» Побагровел Егор, — Да как раскатится! Да как взгремит в упор: — Твой золоченый тын! А я — так вор-Егор, Егор — ничей я — сын… А волк-то вторит, сват: — Наш невысокий чин. Егор он — волчий брат, Егор — ничей он сын. (А сам-то желтый глаз Скосил на птиченьку.) И серебром смеясь. Им молвит дитятко: — «Ты злость-то брось, родной. Ты мне насквозь родной! Не только гость ты мой, Ты приходи, Егор, Ко мне по яблочки!» Ему в ответ Егор С великой наглостью: — «Что надо — сам беру, Мой путь — к чертям в дыру, Моя вся кровь в жару, Овец сырьем я жру!» А волк-то вторит, — сват, Клыками хвастая: — «На кой нам черт твой сад. Раз мы зубастые!» Да вдруг — глядите-кось: Платочком слёзку вдруг Смахнуло дитятко. Слеза-то крупная, Платочек клетчатый. И голубочек-Дух Вздрогн?л на плечике. В большом смятенье двор, Скворцы всполохнуты. Егор, Да вдруг как грохнется! В мох-дёрн-песок-труху Всем лбом — как вроется! И вверху: — «Не плачь, — устроится!» А Дух-то вторит-свят, Крылами плёская: — «Егор, весь гpex твой снят Одною слёзкою!» Лежит ничком наглец, Прах-землю лопает. Что в ледоход гребец, Плечьми работает. Как пудовик-битюг Под грузом — дышит-то! И с материнских рук Склонившись — дитятко: «Рви, рви, опять взращу! Семян-то множество!» За обе рученьки Его — на ноженьки. * * * Раскрыл глаза Егор: Глазам не верится! Где царский тын-забор? Стоит под деревцем. Как сахарком-песком Стоит осыпанный. А рядом волк ползком, С глазами сытыми. Как будто сон какой! Где царь тот крохотный? Прикрыл глаза рукой. — Рука мокрехонька! А волк-то вторит-вор: — «Теперь — хоть в чайную! Какой же волк-я-вор, Раз я раскаянный! Ох, мой носок в пуху!»… А деревцо вверху: — «Рви, рви, опять взращу! Греши, опять прощу!» Пастушество Побросали белочки Орешки-горошинки. То на дудочке-сопелочке Пастушок хорошенький Тоску-скуку, злую гостью Выпроваживает. К тростнику припав — со злости Грудь надсаживает. От сопенья-того-д?ду — Щеки лопаются. От сопенья того — с дубу Белки хлопаются. Так орешками и сыплются в лопух. То Егорушка-безродный свет-пастух. А овцы? — Таковски: Жирнее поповских. А телки? — У волка Спроси, — глаже шелку. А волки? — Зубами им щелкать! А пес-то? Овчар, чай? Овчар, да прежаркий! А так что волчок У нас серый — в овчарках. В овчарках-в подпасках: И вору острастка, И стаду опаска: В сем деле натаскан. * * * Ранним утречком, Ранним утречком, Еще курочки спят да уточки, На зеленый лужок на сборище Созывает в poжoк Егорушка. Коровы — здоровы, Быки — крутороги, А тел?шки — ровно Стройные поповны. Козлы — заказные, Сапоги смазные, Рог — кинжал ножовый, Только дух тяжелый. Баран — парень глупый, А жирен — пощупай! Овцы — одурь с дрожью, Ягняточки — Божьи. Всяк в сем мирном войске Славит день по-свойски. Только вождь при войске — В великом расстройстве. Poжoк не мил, Лужок не мил, Козлом прыгнёт — Прыжок не мил. Орешек в рот — Зерно горчит. А коль хорош — Живот урчит. Все, что ни съем — Все в злость ушло! И солнышко — зачем Взошло? (Ухитримся-ка, Егор, жить поплоше! Удавиться нам от жизни хорошей!) Горошком — рубаха, Штаны без заплатки, И чай, значит, с сахаром, Сладкий, внакладку, А нам — хоть из кадки! Черт с чаем — не жалко! Хоть раз бы вприсядку С волками — в повалку — Под месяцем лютым — Румяным — раздутым — И овцы чтоб все — К ш?ту [ам]! * * * Да красного страшного — толк — плечом Быка-то — да в лоб ему — щелк — бичом. Да красным, кумашным-то — плёск — платком В глаза ему — и — лбом Вперед — что пожарный в горящий дом Гремящий — в бычачий гром! Бык глуп — Егор еще глупей, Бык лют — Егор еще лютей. [Как взмашет! Как вспляшет! Как вспышет! Как вздышит!] От реву-от грому В леса — коровы, Козлы — на кручи, Все овцы — в кучу. За ревом, за громом — Лоб с лбом, гром с громом. Что — лоб проломан? Нет, — рог обломан! Как ломом — в тупой Ему лоб: — Здорово! Держись, Ерема! — Второй обломан! Козлы-резвы! Сюды, козлы! Овечий сброд, Сюды, на смотр! Коровушки, По новости! И ворон стар, И заяц скор, Сюды, сюды, Весь дол и бор! Сюды, сюды, весь дол и бор, По новости-новиночки! Глядите-кось, как свет-Егор Быку — пятой — на спиночку! Как в грудь коленочкой наддав Poгa скрутил — хват! Как меж обломанных держав Кумашный — бьет — плат! И дух потешив боевой В хлад родниковый — с головой — Раскрыв глаза — нос — рот, Во весь свой вздох — пьет! С досады Все стадо б Загнал в трясину. Да п?д ноги Кто-то ему: «Прости мя!» Ягненочек льстивый, Звезда во лбу. И снова — Дудеть В дуду. * * * А солнышко — за холмики, А солнышко — на донышко Большого моря синего, Бескрайного, пустынного. Как солнышко — за горочку, Опять коров Егорушка Скликает, грудку мучает, Овечью рать толкучую В ряды берет, полкам-войскам Козлам-резв?м дозор ведет. От полков-рядов — Столбы пыльные. Прямо в очи бьет — Заря сильная, Заря щедрая, Заря , Как Егоркино сердце — Красная. — «Здравствуй, Свет-Erop, Всему стаду — Царь!» Изо всех дворов К нему млад и стар Кто — краюшечку; Кто — полушечку. (Аж устанешь, Хвалу-то слушамши!) — «Ох уж Свет-Егор, Пастух верный наш!» Позади волчок — Всему стаду страж. Кто — опивочец Кто — огрызочек. (С того пиру — не быть отрыжечке!) — Ох уж свет-волчок, Овчар верный наш! Уж такому псу — Уж чего не дашь! (Кто — оскребочек, Кто — оплевочек, А ктo просто — вдогонку — овощью!) (Слова жирные, Еда постная!) Козлы смирные, Овцы л?сные, У коровушек — Шаром — вымечко. До небес, Егор, Твое имечко! * * * Поздним вечером, Поздним вечером, Tocкa-грусть встает, Боль извечная. Отпылила пыль, Отчудила быль, Отгремел — по горбам — Костыль. Смотрят звезды Под кров соломенный. Только бык ревет, Poг обломанный. * * * Спит, в зипун укутанный, Что медведь ол?нецкий. Метель мысли путает, Метель в избу ломится. Где меж п?рней нынешних Столп-возьму-опорушку? Эх, каб мне, Маринушке, Да тебя — Егорушку! За тобой, без посвисту — Вскачь — в снега сибирские! И пошли бы п? свету — Парни богатырские! Не видала б горюшка Русь по день по нынешний — Каб тебе, Егорушке, Да меня, Маринушку! Эх, по всем по красным-то Я устам — паломница! Странница клюкастая Метель — в избу ломится… Голова на ?тшиби, Кулачок — подушечкой. Не поднять хорошего И ударом пушечным! * * * То не метель-крушель со зла Клюкой в окошко мечется, — Лучиною дымя в глаза То мать сынка — за плечико. — «Вставай, Егор! Беда, Егор! Тваво ягненка Волк упер. Вставай, сынок, не дрыхни!» А тот спросонок: «Ихним Царем я избран, — царь в лесу! Теперь все стадо разнесу!» — «Вставай, сынок-надёжа! Вставай!» — с плеча одежу Дерет: вставай сыночек! — в рот Пирог сует — да все не впрок! Смял — и сквозь сон-знать-смуту: — «Теперь опять я лютый!» И вновь храпит. — Не знает мать, Как ей хорошего поднять, Да вдруг как крикнет в? весь дух: — Дурной пастух! — Другой пастух Жизнь отдает за стадо! Вскочил Егор: «Что надо?? Цыц, коли глотка дорога!» И разом — в оба сапога! Дверь настежь: в горницу — снега. Два сапога — в снега! * * * А там метель косматая Шумит: «Давай сосватаю Тебе невесту рдяную, Полный сугроб — приданого! Семи ветров — наследницу, Всех родин — уроженицу!» А тот шапчонку набекрень: — «В таких годах не женятся!» — «Eгop — шумит, — послушайся! Не по тебе пастушество! Твоя вся кость иссушится. Твоя вся кровь задушится! По седоку — лошадушка! Метель а конь твой сказошный!» Тот сапогом как топнет в снег: — Мне своих ног достатошно! Не унялась, безбожница: Старшим бураном божится, Шальным бараном в ноженьки Кидается, тьмой множится. — «Меч дам тебе, власть-главенство, Семи . . . . . . . . . . . .!» Тот кулаком как вдарит в снег: — Одной рукой управимся! — «Пропал! — Пылит — Попал! — палит — Метель, клюка я глупая, Сама Пурга я лютая! Гей, мои птицы-ласточки! Лети в глаза глазастые!» Тот, рассмеясь, как харкнет в снег: — «На то и баба — хвастается». * * * [Метет, метель, Стелит постель, Пьяным, влюбленным, Мертвецки-сонным: Всей голытьбе: (Мне — тебе.)] — Как бы не так! Вьюге на злобу — Прет из сугробу Сжатый кулак. Чей это нос расплющенный В снегу? — Чей хвост опущенный? Кто сквозь метель, без тропочки Рысцой трусит, торопится? В снежку порыв, понюхает, Ушко вздыбив, послухает, От взору — роща выгорит, И шуба — мех навыворот. — Скачи, гоньба! Гони, гоньба! Уж над крутым отвесом лба Метель — валы взметает. Уж на нем снег не тает. Спешит волчок, трусит волчок. Что нам верста, ему — вершок, Да как . . . . . . . .с разбегу: Что за торчок из снегу? Нюхнул — хвост выпушил — скребет, Осел — передними — гребет, Вал снежный — на два вала, А посередке — в алой Рубахе — как к венцу идут — — Как взвоет тут! Как взноет тут! — В тулупе нараспашку — Егор — как воин павший. — Егорушка! — куснул в плечо. — Егорушка! — Рванул. — Еще Куснул, — теперь уж з? нос. Как дуб, сраженный з? ночь, Как дуб . . . . . . . .суком В метель грозится кулаком. — Егорушка! Так, брат, нельзя! Егорушка! — Лизнул в глаза, И в нос лизнул, и в губы — Лежит. — Четыре зуба Так и засожены в губу. А там метель в трубу Трубит: «В честном гробу Я друга погребу!» Все горячее волчий дых. Уж дыбом на боках худых Мех дикой, разномастный. И вдруг — железом красным Литым расплавленным свинцом . . . . . . . . . . . .слеза. И разом — надвое — бугор, И разом — на ноги — Егор. Стоит, сугроба посерёд, Одной рукою — очи трет, Другой — в затылке чешет. И хрипло так — аж три дня пил: — А где ж я шапку обронил? Трет-нажигает скулы: — Волчок, никак соснул я? — И, эдак вопросив, зевок Такой великий задает, Что волк, не пикнув даже, За три версты — в овражек. Идут дорогой, Прут прямохожей. Парень — проломом, Волк — вавилоном. Вскинет хвосточком, Прянет ушами. — Ну и охоч ты, Брат, до шатанья! Как не мой опыт, Без моих хлопот, — Тьфу, будь ты проклят! — Снег тебе лопать. Все б твои разом Вышли — румяна. Из-за барану — Сколько изъяну! А паренек-то: Стоит ли споры — Из-за Егора Весть — разговоры? Аль я царевич, Что ль, какой дорог? В кажной деревне — По сто Егорок! [Русь породила, Вьюга — накрыла. И, размахнувшись — Чмок — того в рыло!] * * * Дороженька! Дороженька! Стреми мои сапоженьки По следу злому, темному, Метелью заметенному. Куда — скажи мне — вор-мой-пес Маво ягненочка унес? — Как ты со мной, ухабистой, Речь заводил без наглости, Как ты со мной, проселочной, Речь заводил без сволочи — Все прямо И влево И встань Под древом. Храни тебя Мать — Дева! * * * Куды, куды, детинушка? Не торопись уж очень-то! То след-зовет-тропиночка, Большой дороги доченька. — «Хоть прешь, мальчишка, на беду, Тебя до места доведу, Дойдешь, как по веревьицу!» Глядит Егор: ствол-деревце, На деревце — высокий дуб, Высокий дуб . . . . . . . . . . . . . . . .упорист, Ну, Царь наш Миротворец. Овчину с плеч долой-тулуп И веточки на ветку — ступ: Прилег как вор на страже. А под низом — овражек. А из овражку — свет ты наш! — — «Он мал — он наш! Он бел — он наш!» Пяток братков, знать, наших, А посреди — барашек. И гласом — столб-заплачет-дуб: — «Я мал — я глуп, Я бел — я глуп!» Глядит Егор: бок выдран! Да с высоты тут тигрой Как прянет в самый волчий вой! «Он мал — он мой! Он бел — он мой!» И — радугой из гущи — Глупца на сук негнущий! Застолбенела волчья тварь. Один: «Знать Царь!» Другой: «Знать Царь!» И меж собой, по-волчьи: — Нас пятерых потолще! Залебезила волчья рвань: Один: Достань Другой: Достань! Как кулаком по дубу Дубнет: Влезай, коль любо! Как заскулит тут волчья гнусь! Один: сорвусь! Другой: сорвусь! И вдруг — рысцою тихой — Шажком — шмыжком — Волчиха! И опрометью дрань и рвань: Один: Мамань! Другой: Мамань! И как на панихиде Все разом вдруг: — Оби — и — дел! . . . . . . . .на шесток: Тому — шлепок, Тому — шлепок, Всех одарила в ч?ред. И вдруг как рылом смерит Егорку — с носу да сапог. Моргнет — и в бок, Шморгнет — и в бок, И вдруг, всем рылом врывшись В живот-то: «Волчий привкус!» И жалобно — сугроб бы взвыл! — «Сынок, забыл! Щенок, забыл Волчиную погудку!» И — лапами на грудку! И — голосом — сугроб бы скис: — Сынок, вернись! Щенок, вернись! Овчину-сбрось-личину! Над всей страной волчиной Тебя поставлю я Царем! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И тут — на весь лесной чертог — Один: Браток! Другой: Браток! А третий, самый рваный: — Отдай маво барана! И хором тут вся волчья блажь: — «Он наш — отдашь! Он наш — отдашь! Вся наша кровь свернулась!» А тот в ответ: «Да ну вас! Аж тошно мне от ваших харь! Не вам я — царь, Стадам я — царь!» И враз десницей-шуей С груди-то — трёх! — старшую! Заледенела, зноб затрёс. Старш?я: Пёс! Вся стая: Пёс! И н? его за икры: — Держись, собачья прикровь! По скоком им Волчица в тыл: «Он вскормлен был, Он вспоен был Моим сосцом волчиным! Судить его — по чину! Сюды, Егорий, на допрос! Лизала? — В лоск! Сосал? — Взасос. А как порою темной Глазком светила? — Помню. . . . . . . . . . . . . . . . Припомни прежнюю хлеб-соль! Мы — тощие, ты сытый! Отдай овцу! Сокрыты Ресницами твои глаза! Егорушка, взгляни в глаза, Взгляни на мех-мой-проседь! Егор, Волчица просит! Егорушка!» — Но нем и глух Егор. Лоб жилами набух. Лик грозный. Дых неровен. И — лбом в снега: «Виновен! Виновен! Рвите на куски! Виновен! Не отдам овцы! Хватай! Не шелохнуся! Да что ж не рвете, трусы?» И — разом — волчье воронье: Один: мое! Другой: мое! — Прочь! — им Волчиха с дрожью: Мной вскормлен — мной и пожран! Молись, Егор! — Тот в воздух: чмок! — Прощай, браток! Гуляй, браток! А уж в ногах: «Не выдам!» Браток стоит: шерсть дыбом. И гневно: «Не отстать клыку! Как ты мне брат по молоку. Так я тебе — по хлебу! Спасайся, брат! Я следом!» — «Нет, брат, не место тут двоим: Сдурил один — помру один!» А уж над спором ихним Волчиха — жарким дыхом. Слюной-струею каплет в спор: — «Пора, Егор! Стара, Егор! Не жду! — Взыграло чрево!» Вздохнул Егор. На древо С ягненочком — на весь свой век Глядит, и вдруг — как вспыхнет снег! Костром-великим-гневом Горит, горит Царь-Древо! И — опрометью — волчий сброд! — Горит! — А пламя посеред — Горит! — как в ризе ценной Ягненочек нетленный. Навечно . . . . . . . . . . . . * * * «Вставай, Егор! Потом доспишь! Уж день скрипит воротами!» Глядит Егор: шатром-костром В глаза — заря широкая. В ногах волчок, сражает блох, Крючком скрючившись, скрючимшись. — «Чай, третий самовар заглох, Все сушки пересушатся! Вставай, лентяй!» На ножки — скок Егор, тулуп внабросочку. Глядит-глядит в зарю-восход, Глядит-глядит без просыпу. Глядит — аж душу потерял! Аж захлебнулся золотом! А волк: «Кто шапку потерял — Тому венец под молотом!» Купечество Как к голубке безмужней вдовушке Попросились купцы в ночевочку: «Далеко, мол, вдова, до городу!» Видит баба: седые бороды. Втор? — первой, а третья — второй седей — И впустила чужих людей. Еще рук не успели выпростать — А уж им самоварчик вытрясен. Еще шуб не успели вытрусить — А уж им самоварчик — искрами. Не успели сосульки сойти с усов — А уж им самовар готов. Стакан? не схлебнули цельного — А уж им зипуны подстелены. Пол-ломтя не сжевали ситного — А уж им и подушки взбитые. Не успели стряхнуть с усов — А уж и ночлег готов. Инда взмокла, толчась, заботимшись. А старшой: «Хороша работница!» А второй: «Золотые рученьки!» А третёй: «Не трудися, внученька!» Не успели ресницы довесть до глаз — Да все трое как вскрикнут враз: «Ой, доченька! Никак — летун! Летун-храпун! Летун-хапун! Всю казну забирай на откуп!» А она, ухмыльнувшись кротко: «Не трудитеся, деды! Не змей летит, — То сыночек-мой-свет сопит!» Прозвенела казна за пазухой. А старшой: «Хороша присказочка!» А второй: «Не плоха присвисточка!» А третёй: «Чудеса — поистину!» И все разом: «Прости нас, вдова, дед?в: Тоже разных видали вдов!» Еще смута с лица не схлынула — А они уж друг к дружке спинами. Еще крест-не творили-заповедь — А старшой уж с вторым — посапывать. Не успела . . . . . . . . . . . . Да как трое все вскочут враз! — «Ой вдовушка! Он-он — летун! Летун-храпун, Летун-хапун! Пожалей нашей капли кровной!» А она голосочком ровным: — «Не крутитеся, деды! Не змей пыхтит: То сыночек-мой-свет храпит». Посинели в лице, как тряпочка, А старшой: «Хороша похрапочка!» А второй: «Нелегка погудочка!» А третёй: «Богатырь, знать, будущий!» И все разом: «Уж лик твой, вдова, таков: Уж и льстивый он, змей, на вдов!» Еще нитка в иголку ленится, — А они уж за сон-храпеньице, Еще шовчик не взят навыворот — А по ним уже вошки прыгают. Не успела иголку воткнуть в атлас — Да все трое как вскочут враз! «Ой, ноченька! Ну что ж, летун! Хватай, храпун! Хватай, хапун! . . . . . .громкий» А она не взглянув от ш?ву: «Не бранитеся, деды! Не змей пыхн?л: То сыночек-мой-свет вздохнул!» Отхлебнули как синьки-щелоку. А старшой: «Хороша ночёвочка?» А второй: «По грехам, знать, нашенским!» А третёй, с тихотцой монашенской Поклонился, да ровно кулёк-знать-холст Так молчком под скамью и сполз. Ползком сполз — скоком выскочил. — «Ой, мать честна! Ой, с кисточкой! Микола-свет-Угрешинский! Сам-сам лежит и чешется!» Не успела кресточку достать в доказ — Да как дверью все хлопнут враз! К горшкам-к шесткам, знать, в обчество. В к, в лоханках топчутся, Овечным сбродом мечутся, Клянут свой сан купеческий… Энтот в тесто, тот в жбан-угораздил-квас… Да все трое как вскрикнут враз. И трубный глас: «Держи! Держи! В мой сонный час! А чччерт бы вас! Где честь у вас, приличество? По самому по личику Слоном скакать! А черт бы вас Растряс! В мой сонный час! На свет, кроты, из норушки!» Тут всех воров Егорушка Вперед себя — как вытолкнет! А сам-то — лбом об притолку Как ахнет! — Лоб-то вытерпит! И в избу — вместе с притолкой! Ревет: «А ну-ка, р?дные! Кажи статью доходную! Огнем по телу мечену — Кажи статью наплечную! -чин-званье-отчество!» Взглянул — д’как расхохочется! «Ой дурни вы! Ой с?дые! Ой, рухлядь вы прадедова! Ой, холостые ружья вы! Ой, вы громилы дюжие! — Чай, трех погостов старосты? Да что ж это вы — под старость-то?» Старшой вперед оправился: «По всей Руси мы славимся». Второй: «Назвать по имени — По всей Руси мы чтимые». Третёй: «До самой Сызрани Парчой торгуем, ризами, Свечным товаром, ладаном. Тваво добра — не надо нам». Стоят, в окошко мрежатся. Старшой: «Прощай, медвежество!» Второй: «Прощай, сапожество!» Tpeтёй: «Хоть от художества Тваво — все — гудом хрящики, — Идем ко мне в приказчики! Что скажете, торговый дом?» А те: «Дельцо дубовое!» — «Что скажешь, мать безотчая?» А та: «Премного почести». — «По рукам, что ль, м?лодец? В добрый час!» Да все трое — как вскочут враз! — Ой, матушка! . . . . . . . . . . . . . . .! . . . . . . . . . . . . . . .! . . . . . . . . . . . . . . .! Не видать нам рядов-знать-лавок! А Егор, повалившись н? бок: — «Провалиться вам, деды! Не змей То браточек-мой-свет . . . . . . . .!» Расплелись — что коса на плёточки. А старшой: «Хороша, знать, глоточка!» А второй: «Не плоха — хорошая!» А третёй: «Уж цела ли лошадь-то? Уж не скачет ли шут на тебе, Саврас?» — Да все трое — как вскочут враз! «Держи! Держи! Ой — зверь-рыскун! Рыскун-храпун! Рыскун-хапун! . . . . . . . .зверь неслыхан!» А Егор, почитай, без дыху: — «Протрезвитеся, деды! Не зверь-он-яр: То браточек мой-свет, овчар!» Окрестились над страшным м?роком, Шапки-шубы торопят т?ропом, Вид непомнящий, взгляд незнающий, Враз поклон отдают хозяюшке: А она: «Не взыщи, Степенствушки, Потому, мое дело женское… Наварила б вам, батюшки, жирных щец…» А старшой: «В рукава, купец!» * * * Скидаёт на паренька Шушунок свой ватошный. Долго на сваво сынка Воззирала матушка. (Никогда бы вас, сынов, И рожать не надо бы!..) — «Ты прости-прощай, сынок! Расстаемся н?долго! Что сыночку — десять дён, Матерям-то — тысячи! Заугольничком рожден — До отца возвысишься! Высок? твой путь забрёл, — Поклонись, коль встренется! Не кладу тебе, орел, Н? сердце смиреньица. Как бы царь ни принажал — Не клонись осокою: Уж в колысочке лежал С головой высокою! Чтоб сам Шут тебе — с жучка! Все ручьи — целебные!..» Достает из сундучка Сапожок серебряный. «Был когда-то позлащен, Побелел от старости, Тоже с милым разлучён, Как и я — без парочки!» Начищай его, дружок, Мелом без оплошности. На иконке чтоб дружок Выходил хорошеньким. Чтоб по отчим по следам… И с крылечка — н? ветер: «Весь на то и век нам дан — Расставаться н?веки!» * * * Сбруя новая по крут-бокам поскакивает, Колокольчики-бубенчики позвякивают. Ты бренчи-звенчи, Валдай, купцам на счастьице! Везем в лавочку мы нового приказчика! Душа русская, простая, неувертливая!.. Заря алая по бел-снежку посвёркивает. Ты зари, заря, зари во все оконышки! Везем д?вицам мы новую иконочку! Румянисту, . . . . . .штаны плисовые… Чай, не з? морем каким, — в Рязани писанную! Ты звони, Свята, звони во все во звонницы! Везем Господу мы нового заслонничка! * * * Как над той землей, смирней какой не пахивали, Разудалая одна — косынкой взмахивала! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Воспускай из-за прилавочка . . . . . . . . Должн?, паренек Своих pyк не берег, Своих рук не берег, Купцам кучу загреб. Паренек-то, взглянуть, с душой! И к прилавочку — ступ — старшой. — Ну чт?, купец? Как . . . . . . . .? А тот в ответ: . . . . . . . . . . . . . . . Аж в лице покраснел, как свёкла. «Вся спина моя, значит, взмокла!» — «Знать целый куль Нагреб — хвалю! Давай-ка нуль Писать к нулю! Молодец, на слова не тратясь! Не ошибся меньшой наш братец!» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . «Где ж звон-казна?» А тот в ответ: «Кака казна? Не пойму твоего я слова, — Только первый мой день торговый!» Глядит купец: Овца — овцой! — «Аль ты с глупцой, Малец, с дурцой? Без казны-то и солнце — с кукиш!» А Егор, подивясь: «Да шутишь?» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сробел купец: . . . . . . . . . . . . . . . «Где ж вся парча Моя . . . . . . . .? . . . . . . . .торговли?» А Егор: «Ворочай оглобли!» Уж так гребли, Отец, гребли, Как я им всем Назад — рубли! Уж и вид твой, кричат, бурдовый! Видно, первый твой день торговый А вот уж поп Один — так грёб! И оженю . . . . . . . . И в гроб . . . . . . . . Провожу, — хошь с родной сестрою Окручу! — Потому — расстроил! А еще Тит Один — так спас. Хоть старый лис, , хоть лыс, Весь кирпич-забирай-мой кафель! Потому что [де] кричит, потрафил! А Генерал — Один — капрал: Дроздов я драл, Азов я брал, А еще не видал такого, — Видно, первый твой день торговый! Сомлел купец, . . . . . . . . . . . . . . . «Ой воск мой яр! Ой ладан…! Ой елей-мой лампадный-слёзка!» А Егор, рукава внаброску: «Сперва словцом Учи, добром! А не смекнем — Тогда ремнем. Всё козлы-то в глазах — коровы: Только первый мой день — торговый!» Тут по плечу его старшой: — «Ты паренек, глядеть, с душой! Придут годы — придет и разум… Подождем до другого разу!» Вторник Как над той землей, где . . .христосовались, Разудалая одна — косищи чесывала. Сокрушай, заря, расчёску-треск-гребеночку! Воспускай из-за прилавочка орлёныша! Должно, паренек Своих рук не берег, Своих рук не берег, Купцам кучу загреб. Паренек-то, взглянуть, — ерой! И к прилавочку — ступ — второй. — «Ну что, купец, Как Бог нам дал?» А тот в ответ: — «Так Бог нам дал, Ровно праздник какой престольный! Весь товар твой, отец, пристроил!» Взыграл купец: — «Где ж жар-казна?» А тот в ответ: «Сказал — казна! [Чай] вся иная пошла музыка: Никакой уж и нет — казны-то!» Как я словцо Сказал: платеж, Ну уж и вой Пошел, галдеж! «Одурел . . . . . .ай сбрендил? Кто ж товар продает за деньги?» Как затрясусь: «Купец велел!» Ох ты пострел, Орут, безус! Да как гаркнут [рявкнут] все разом сразу: «Ишь царёву грубить указу!» «Какой указ — Шепчу — приказ?» «А тот указ, Орут, приказ: Всем купцам, молодым и старым: Весь товар продавать задаром!» Как размахнусь, Да в ножки — бух! — Ох ты пентюх, Орут, лопух! Гнить бы в яме тебе царёвой — Как не первый твой день торговый! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Купец . . . . . . . . . . . . . . . — «Туман-дурман, Вопит, обман! Не царю ты, а сброду-твари, Всей дороге челом ударил! Ох ум твой худ, Карман твой свист, Кошель мой туг, Доход мой чист! Ох рубли мои свет прибытки!» А Егор, рукава внакидку: «Как мой совсем особый склад, Как на башку — выходит — слаб, Чтоб мозги мои — впредь — свежее, Наклади мне, отец, по шее!» Тут по плечу его второй: «Ты, паренек, должно, ерой! А дурак — не с дурного ль глазу? Подождем до другого разу!» Среда Как над той землей, козой несытой Сидоровой, Разудалая одна — монистом игрывала… Задавай, заря, во все рубли-целковики! Воспуск?й из-за прилавочка соколика! Должно, паренек Своих рук не берег, Своих рук не берег, Купцам кучу загреб. А взглянуть-то — дитя дитёй! И к прилавочку — ступ — третёй. — Ну што, купец, Как жар-казна? А тот в ответ: — «Така казна, Уж и мастер народ ваш тратить! Всех ларей твоих, дед, не хватит! Первее всех, Отец, нам слыть!» Взыграл купец: «Ну, парень, сыпь!» А волчок, из-под ног осклабясь: — «Все — е до солнышка обещались!» Вздрогн?л купец: . . . . . . . . . . . . . . . «Ох ты Рязань, Кричит, Казань! Ох ты Русь моя-дурь-Рассея! Весь товар . . . . . .посеял! Коль не . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Вот и вся вам святая Русь-то!» А Егор, с превеликой грустью: — «Что зря слова Во рту молоть? Кто оплошал — Того колоть. С колокольной-толкай-хошь-кровли! Не пойму я твоей торговли!» Тут по плечу Его третёй: «Хоть с каланчу — Дитё — дитёй! . . . . . . . . . . . . . . . Подождем до другого разу!» Четверг Как над той землей, избой кленовой, ясеневой, Разудалая одна — да распоясывалась. Расплещись, заря, во все шелка разливчаты! Воспускай из-за прилавочка счастливчика! Должн?, паренек Своих рук не берег, Своих рук не берег, Купцам кучу загреб. Не пенькой торговал, — Парчой. И к прилавочку — Ступ — старшой. «Ну што, купец, Kaк звон-казна?» А тот в ответ: «Ну да, казна! Цельный, знаешь, мешок пузатый, Да не любит меня казна-то!» Взревел купец: «Да кто ж? Да што ж?» А тот в ответ: «Ругай, как хошь! Видно, ум у меня слаб?нек, — Не пойму я московских денег! Как стал считать — Бревно-бревном! Такой уж зноб В костях — и лом! А в ушах-то, что улей-пчелки, Так тебе и жужжит: „Обчелся!“» . . . . . . . . . . . . . . . Пошел и шум. Вдруг кто-то: ррраз! Здорово, кум! Почеши, говорю, в затылке! А когда ж у тебя крестил-то? Коли не кум, Орет, так брат. Ты на язык, Я вижу, хват. А считать, посмотрю, не школет. Подсобить тебе, парень, что ли? Как зачастит — Зерно зерном! Как в молоке Лежу парном. Ровно гущу-хлебаю-тв?рог. А тот знай себе: шесть да сорок, Да пять да шесть, Да шесть да семь. — «Как ни считай, Ворчит, всё темь! Все как будто забыл чего-то… Видно, враные ваши счеты! Вот так статья, Ворчит, в?т стих! Пойду-ка сверю На своих!» А волчок, над хвостом стараясь: — «О сю пору сидит, сверяет». Вздохнул купец: «. . . . .ты гусь!» А тот в ответ: «И сам дивлюсь! . . . . . . . . . . . . . . . Знать уж . . .така: Егорий… Мне и до трех, Отец, не счесть. Каков рожден — Таков и есть». . . . . . . . . . . . . . . . Тут по плечу Его — старшой: «Хоть не пенькой Сплошал — парчой — Да глаза-то твои — алмазы! Подождем до другого разу!» Пятница Как над той землей, чудней какой не видывала, Разудалая одна — юбчонку скидывала. Раскрутись, заря, во все свои полотнища, Воспускай из-за прилавочка молодчика! Должно, паренек Своих рук не берег, Своих рук не берег, Купцам кучу загреб. В само небо, Чай, — прет горой! И к прилавочку — Ступ — второй. — Ну што, купец, Как звон-казна? А тот в ответ: . . . . . . . .казна. Нынче дело другого рода: Ни один твой вершок не продан. Глядит купец: . . . . . . . . . . . . Как сам потоп Прошел волной. — Самовар твой, кричит, с угаром! Аль опять отдавал задаром? Ох ты упырь, Кричит, шакал! — А тот в ответ: «Отец, сплошал! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Весь товар твой — до нитки — скраден!» Не голова — Отец, — арбуз! Качнусь-очнусь, Качнусь-очнусь, Как болванчик какой китаец, Ровно в люльке лежу — мотаюсь. Встряхнусь это — Опять нырну. И так это Сквозь сон-дрем?: — Отчего ж это, мыслю, братцы, Всё другим это — бабы снятся? Да как на грех еще — Сверчок. — Посторожи, прошу, Волчок! Всё горошек в глазах персидский, — Может, баба кака приснится. Ну и залег — Кульком кулёк. Тут вперебой Ему — волчок: — «Заворчал, эдак вот, зачавкал, Ну и встал я, отец, к прилавку. Гляжу: чернец Бредут с попом. Да взвидят как, Что волк — купцом: „Поддавай, орут, ветер в полы! Сам Нечистый сошел с престолу!“ Ну уж и трус У вас народ! Чуть шелохнусь — Уж тряс берет: — Ворочай, орут, Русь, по трахту! Сам Нечистый у них в купцах-то!» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Тут вперерез Ему Егор: — «A мне, значит, взамен девиц-то Все какая-то мелочь снится: Как будто гриб Нашел — сморчок…» Тут вперебой Ему — волчок: — «Хоть и вид мой, пою, предивный, А зато продаю за гривну. Гляжу — хромец Идет . . . . . . . . . . . . Совсем было сошлись, — Ан нет: „Хороша, говорит, лавчонка, Да уж больно купец страшон-то!“ Кто ни взойдет, Отец, — страмит. Терпел, терпел, Аж сон кренит — Отчего ж это, мыслю, братцы, Все другим это — овцы снятся? Хошь бы одну б Каку — на вкус! Качнусь-очнусь, Качнусь-очнусь, — . . . . . . . . . . . . . . . Может . . . . . .приснится? Ан: самовар В глазах — прибор…» Тут вперебой Ему — Егор: «Пока блюдцы-считал-стаканы, Весь товар твой, отец, и канул». Как ухватился Тот за плешь: «A самовар, Вопит, мой где ж?» — «И с . . . . . .прощайся: Из-под . . . . . .придется чай пить!» Пыхтит купец, Как в баньке взмок. Чтоб энтот сон, . . . . . .вам впр?к — . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сволоку-ка вас, братцы, в волость! А волчок-то с Егоркой в голос: — «Тащи, отец! Сошли, отец! Озолоти, . . . . . .отец! После пытки таковской — торгу, Хошь в петлю затяни — просторно!» Вопит Егор: «Уж как здоров — От ладанных Помру паров!» А волчок пареньку в защиту: «Запаршивел с твоей парчи-то!» Тут по плечу Его — второй: «Не удушу, Ворчит, не вой!» Путь-то . . . . . .— не медом мазан! Подождем до другого разу. Суббота Как над той землей, где бабка черту маливалась, Разудалая одна — под полог сваливалась. Закатись, заря, вались, заря, на сон честной! Наше дело молодецкое окончено! Должно, паренек Своих pyк не берег, Своих рук не берег, Купцам кучу загреб. Уж и лоб У него — пустой! И к прилавочку — Ступ — третёй. «Hy што, купец. Как торг-дельцо?» Взглянул — и с губ Нейдет словцо: Видит: купчик-то наш-кормилец Вместо рук-то — веревку мылит! Ты што ж это, Речет, сок?л? А тот в ответ: «Знать, день пришел». А волчок, защелк?в, как бубен: «Кажну ночь тебе сниться будем!» . . . . . . . . . . . . Не суйся, дед! И кредитку-достав-рублёвку: «Получай за свою веревку». А сам на крюк Глядит-крючок. Тут вперебой Ему волчок: «Не сосём твоих кровных жилок: Деревенский еще обмылок!» Вспылил купец: «Ишь брат — повис! Ты на земле Гремит, трудись. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ты и сам у меня червонный! Тем мне и люб, Дурак, — что глуп!» А тот, в сердцах: «Вестимо — глуп. Хошь хлыстом меня в очи хлёстай, — Не стерплю я ребячьей слёзки!» Сижу это, Отец, с казной, Ан голосок В дверях — сквозной, Как комарик звенит над синью, Как сырая в печи осина. Как трещинка Поет в стекле… Гляжу это: Малец в тряпье, Куполок-золотой-головка… — Одолжи, говорит, веревку! — Ай свет тебе, Смеюсь, не люб? А тот в ответ: Хозяин лют. Как в снежки-то играл с Колюшкой, Обронил на снегу полушку. Как хрусталек — Звенит-ледыш: «Озолоти, звенит, Услышь! А веревку не дашь — так в прорубь!» — Это што ж, говорю, за т?ропь? Коль уж такой Мужик — в петлю, Так кто ж служить Пойдет царю? Да как сыпать пошел в карманы! Оделяй, говорю, команду! Как в решето Сквозя водой. «Отец, звенит, Карман худой!» «А худой, говорю, так свистни!» Весь мешок тут ему и втиснул. Осоловел Малец — столбняк: А поминать, Лепечет, — как? — Поминай, говорю, хошь зайца! Не моя звонкота — хозяйска! Тут васильком Как вскроет взор: «Ай позабыл Меня, Егор? Как в цветах обещались, в листьях?» И уж нет никого — как высох! Как голубок Крылами — плёск! «Ну, паренек (Купец) — сбылось!» (А из кажной глазной лощинки, Что тычинки на свет — морщинки.) «Как Русь стоит — Тебя искал. Одних лаптей, Чай — воз стоптал. Уж не знал, растеряв силёнки, Уж с какой тебя ждать сторонки». Стоит Егор, Картуз в горсти. — Озолоти! — Хрипит: — пусти! А не то — запиши на плеши! — Без штанов удеру — как леший! Тут по плечу Его третёй: «Ну уж и нрав, Ворчит, крутой! Чтоб вся жизть ему по заказу! Подождем до другого разу!» * * * Воскресенье (Отъезд) Как над той землей, за тем за красным занавесом, Разудалая одна — со сна выламывалась! Выходи, заря, с ковшом, с шириной, с брагою, Провожай меня, орла, за сини з? горы! Должно, паренек До купцов не дорос, До купцов не дорос, Цельну кучу растрёс! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И с повозочки — Ступ — братья. «Хорош возок», — Ему — старшой. — И — конь рез?в! — Ему — второй. А третей: . . . . . . . . — А по мне седочка не стоют! — Смелей, сок?л! — Ему — старшой, — Как станет ствол В лесу — сплошной, Не сказавши дурного слова: «Вспомяни», говори, старшого! — Смекай, ерой! — Ему — второй, — Как где гора Сошлась с горой, — Расступись, говори, хоромы! Поклонись, говори, второму! — Смекай, огонь! — Ему — третёй: — Как станет конь Шалить речной, — Ошалел, скажи, дурень! Долу! — Не страми, говори, Николу! Старшой один Тут держит речь: — Как весь товар Свой сбагришь с плеч — Поспрошай у хромца-культяпки Старичка в островерхой шапке. Поклон тебе, скажи, от трех, От трех купцов, Скажи, братьёв, А я сам, говори, тот хлопчик, Что — живьем обдери — не взропщет! На все дела, Ори, горазд! Он кувшинок Тебе подаст, Чиста с?ребра — день аж Божий! Голубочек вверху посожен. Ты отдарить Не смей — казной. Тройной поклон Клади земной, — Благодарствуй, . . . . . . От всея от Руси . . . . . . Хошь тот кувшин И прост на взгляд — Чтоб пуще глаз Тебе был свят, Да сам не пытай — смотри-ка! — Что в нем там за богатство скрыто. — Блюди закон! Ему — старшой. — Не льстись на жен! Ему — второй. А третёй: — Не крушитесь, братцы! Выше прочих запишут в святцы! — Взрастай, Егор! Ему — старшой. — Крепчай, Егор! Ему — второй. А третёй, с ласкотой суровой: «Наклонись ко мне н? два слова! Как уж в колыске Нам не спать, Так наша жизть Не хочет вспять, — Так уж знай, дурачок мой пр?стый, Что третёму-то — в сердце врос ты!» — Прощай, Егор! Ему — старшой. — Прощай, Егор! Ему — второй. А третёй-то — мороз, знать, тронул! Ни словца не сказать третёму. * * * Уж миновал проселочек, Привстал, оборочается: На бугорку три елочки Седатые — качаются. Качаются — прощаются. Старшая — как перстом грозит, Вторая — как поклон творит, Меньшая — как крестом хранит. Серафим-Град Но не слышит Егор. От круглых Щек — весь цвет отошел Егорьев. На холмах крутобоких, смуглых Дивный град предстоит лазорев. Не рабочьей рукою поднят, С изначального веку — сущий, Трудолюбием рук Господних Прямо с облака н?земь спущен. И стоят колокольни в звоне, И летят колокольни в зорях. И не вам, мятежи да войны, Дивный град сокрушить… Вздохнул Егор: «Ох град мой, град!» Как с корнем вырывает взгляд, На сапожки глядит: как стёклы! Что за диво так?: просохло! Вместо рек-морей — ручейки журчат, Ребятьём — на звон — вперегон спешат. — Мы спешим, Егор, в Серафим-от-град! Поспешай, Егор, в Серафим-от-град! Тут как ступит Егор шажочек: Невтерпеж — разуваться хочет! А как дважды ступнул — мурава пошла рость, А как третий ступнул — виноград сладкий гроздь. С три шажочка еще протопал — В ворот?х уж стоит — как вкопан. Взглянул — да как обмер! Спроста, сгоряча — словно луч цветаст, Павлиний хвосток глазаст. Уж, знать, маляр малевать горазд: . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И лаком и златом, Не мазь — а ласканье! И все ворот?-то — Глазками, глазками. Уж с энтою вохрой — и кровь не спорь! Аж звоном звенит лазорь! Чай, каждый мазочек Обдуман, обсмыслен, И в каждый глазочек Угодничек вписан. Уж энтот маляр малевать храбрец: Аж криком кричит багрец! Уж насожено — конца нет! Всех как есть пристроил! Все окошечки с жильцами, А одно пустое. И, вздохнув, Егорий — волку: «Каб не вид наш серый, Хорошо б, браток, светелку — Ту занять-фатеру!» А волчок ему погудкой Жалобной, завистной: «Всяку рвань-вписал-ублюдков, Я один не вписан! И … хорош, . . . . . .хорош, И … хорош, — только я не гож! Впущай, орет! Встречай, орет! Кто здесь ключарь, Орет, впущай!» «Не то, орет, култышка, Всем божененкам — крышка!» Как скважениночка в стекле, Тихонько ключ пропел в замке, Стена зашевелилась, Калиточка раскрылась. В нее — седая борода, Должно что локоточка с два На свет глядит . . . . . . . . — Кто здесь, ворчит . . .? Да взглянет как — калиткой хлоп! Да штоб тебя, ворчит, да штоб! Туда ж, ворчит, извольте ж: В штанах — а морда волчья! — Да мы ж, ему Егор, от трех, От трех купцов . . .братьёв. А волк: «Делов по горло: За кувшинком приперли». . . .ключарь: «Куды хитер! А звать-то как тебя?» — Егор. — А дальше как, для чести? — Никак: Егор — и весь тут. Смекнул привратник: — Стало — тот! Ну, говорит, свободен вход. Кивоты покачнулись, Вороты распахнулись. Шагнул Егор, а тот: «Нет, брось! Ты, говорит, входи, будь гость! А энтот пусть почахнет, — У нас, брат, не волчатник!» — Ну што ж, ему Егор, как хошь! Как хошь, а без него не вхож! Особняком без куму Хошь в рай зови — наплюну! . . .ключьми ключарь. — Ох ты . . .ворчит, бунтарь! Быть за тебя — проборке! — И — настежь — обе створки. И — настежь распахнувши взгляд — Грядет Егорий в Град. * * * Шагнул — да как отпрянул! Река катит [кипит] огниста. Вал грозовой, багряный, Рев, гром, блеск, жар неистов. Глядит: нечеловечья Река, — ну пламем пламя! А по воде навстречу Солдат идет с крылами. Да на Егорку: — Кто таков? — Я, говорит, от трех братьёв, Их паренечек присный, За кувшиночком прислан. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Да вдруг как гаркнет: «Н? кра — уллл!» Вся хлябь стойком, вся рыба В реке хвостами дыбом. На бережок ступнул на край И шпорами ……: — Смекай! Слушай команду. За твой за нрав за пр?стый Переведу без м?сту. Как будем пламя посерёд, Такой уж вой пойдет и рев — Закаменей, как башня. Оглянешься — шабаш нам! Теперь вторая будет стать: Воды ручищами не брать. У ней состав такой уж: Обмочишь — не отмоешь. А третий мой, смекай, приказ: Какая б ужасть ни стряслась, Словцом — прошу покорно! — Не выругайся черным! О бережок-притопнул-край, Коленочку согнул: «Седлай!» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Запамятуешь — . . . . . .! * * * Вал горбовой, верблюжий, Дых огневой, угарный. Сидит Егор на службе Верхом, а волк — на парне. Так Троицей святой и прут: Солдат-крылат, Егор и плут, Среди волны багровой — Уродом трехголовым. Сидит Егор — и сам не рад: Что за солдат такой крылат? Что за река ведьмиста? Что за вода пениста? А волк-то вторит шепотком: «Добро б с хвостом, — а то с крылом! А где таки берутся? Что за страна нерусска?» Все круче вал, все пуще вой, Уж полдороги за спиной. Вдруг как взревут, зав?пят: — «Нe доверяй! Потопит!» Молчит Егор, не дует в ус, Надвинул на глаза картуз. (Эх, завралась, бесовка! Еще и нет — усов-то!) Как сквозь войну-идут-сквозь строй, Уж полпути прошли с верстой, Вновь рев тысячеустый: «Остерегись! Упустит! Не по волнам шагаешь, — стой!» Сорокоустовой тоской Вся хлябь взмелась, не валом Вал — пропадом-провалом! А путь-то — в те поры — свершен. Уж до земли — аршин с вершком. Вдруг крик такой унылый: — Оборотись! Поми — и — луй! Пилами пилют! Вилами колют! Иглами очи Выколоть хочут! Как обернется простота! Чуть-што башки не сшиб с винта! Картуз с башки, черт-дьявол — с уст, Сам в воду, добывать картуз! Тут бы и шах ему и мат, Каб не солдат-таков-крылат Без всякого усилья Не подхватил на крылья. А тот, картуз [кулак] прижав к груди: «Куда сказал — туда веди! Нет для меня величья, Коль кто на помощь кличет». Ворчит солдат: «Ишь, лоботряс! Все три статьи нарушил враз! Взглянь за твою за жалость, Что с картузом-то сталось!» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Как позолоченный картуз! Блеск-пыл-жар-вар неистов! Вот так вода огниста! Тут по плечу его капрал: «Ну . . . . ., — речет, — не врал! Кем звался — тот и есть ты, Из дела вышел с честью. Кто на призыв молчит: спаси! — Тот к нам не со Святой Руси, Кто черта не шумнет спроста — На той на шее нет креста. Так, стало, русский ты кругом — Коль н? смерть прешь за картузом! Идем, сокол мой кроткий, В еройскую слободку!»