Книгу вечности на людских устах Не вотще листав — У последней, последней из всех застав, Где начало трав И начало правды… На камень сев, Птичьим стаям вслед… Ту последнюю — дальнюю — дальше всех Дальних — дольше всех… Далечайшую… Говорит: приду! И еще: в гробу! Труднодышащую — наших дел судью И рабу — трубу. Что над городом утвержденных зверств Прокаженных детств, В дымном олове — как позорный шест Поднята, как перст. Голос шахт и подвалов, — Лбов на чахлом стебле! — Голос сирых и малых, Злых — и правых во зле: Всех прокопченных, коих Черт за корку купил! Голос стоек и коек, Рычагов и стропил. Кому — нету отбросов! Сам — последний ошмёт! Голос всех безголосых Под бичом твоим, — Тот! Погребов твоих щебет, Где растут без луча. Кому нету отребьев: Сам — с чужого плеча! Шевельнуться не смеет. Родился — и лежи! Голос маленьких швеек В проливные дожди. Черных прачешен кашель, Вшивой ревности зуд. Крик, что кровью окрашен: Там, где любят и бьют… Голос, бьющийся в прахе Лбом — о кротость Твою, (Гордецов без рубахи Голос — свой узнаю!) Еженощная ода Красоте твоей, твердь! Всех — кто с черного хода В жизнь, и шепотом в смерть. У последней, последней из всех застав, Там, где каждый прав — Ибо все бесправны — на камень встав, В плеске первых трав… И навстречу, с безвестной Башни — в каторжный вой: Голос правды небесной Против правды земной.