1 Лопушиный, ромашный Дом — так мало домашний! С тем особенным взглядом Душ — тяжелого весу. Дом, что к городу — задом Встал, а передом — к лесу. По-медвежьи — радушен, По-оленьи — рогат. Из которого души Во все очи глядят — Во все окна! С фронтона — Вплоть до вросшего в глину — Что окно — то икона, Что лицо — то руина И арена… За старым Мне и жизнь и жилье Заменившим каштаном — Есть окно и мое. А рубахи! Как взмахи Рук — над жизнью разбитой! О, прорехи! Рубахи! Точно стенопись битвы! Бой за су-ще-ство-ванье. Так и ночью и днем Всех рубах рукавами С смертью борется дом. Не рассевшийся сиднем, И не пахнущий сдобным. За который не стыдно Перед злым и бездомным: Не стыдятся же башен Птицы — ночь переспав. Дом, который не страшен В час народных расправ! В этом доме, ведомом К . . . . . . из рук, В этом призраке дома — Жили бабка и внук. 2 И так как речь — о русских, То будет быль — проста. Внук был, конечно, — грузчик, А бабка, бабка — «ста Лет — как дождусь — так кончу Шить…» (жить не подскажи!) У ней на счастье слончик Стоит, глаза — свежи И живы, руки — спросу Ждут, все-то ей — добро! У той старушки — косы Живое серебро! А щеки — и с морозу Таких не наживу! Внук приходил с извозу. Сажала бабка розу — В саду — и на канву. Но все ж — не будем проще, Чем жизнь — имущим зрак. Внук был, понятно — возчик, Но непонятно — как, Им будучи, сверх мочи Трудясь за хлебный грош — Был тот чернорабочий Собой — как день хорош! Хребтом — как тополь статен, Зрачком — как цвет — лучист, Платком — как франт — опрятен, Лицом — как месяц — чист, Ну, просто — жить приятней, В калитке повстречав. И вовсе непонятно: Как этот лебедь — шкаф Несет? 3 Сидели — парой, Кот разводил муры. Сидели, ждали — пара, А чайник ждал — поры Своей. Почти что смеркся День. Кот сидел, как гость. Вдруг — потолок разверзся И хлынул в келью — дождь Нот! За пиджак! за кофту! Так грянул, так хватил, Что разом и спиртовку, И душу затопил! На ангельские звуки — Что сделала чета? Сложила бабка руки, Внук приоткрыл уста… И в яме той, в квартире Посмертной — с дна реки — Воздвигнуто четыре Молитвенных руки — Как с пальмами. В предзнаньи Неотвратимых мук, С пасхальными глазами Сидели: бабка, внук — Покамест лбы и лица Не поглотила тень. То верхняя жилица В дом въехавшая в день Тот… И стало у них как в церкви В Светлый праздник, в речной разлив. Стала бегать старуха к верхней, Внуку — слова не проронив. — Не наскучу и не нарушу, Только рученьку Вам пожму! Пойте, пойте! Ласкайте душу Внуку бедному моему. В нашей жизни — совсем уж дикой — Вы — родник для него, магнит. Как с извозу придет — так лику Не умыв — в потолок глядит! Да, великое Ваше дело! За высокое Ваше la — В ножки кланяюсь старым телом: Молода была — тоже пела, И — сама молода была! 4 Не ветхой лестницей, где серо От дыма и пахнет ближним — На крыльях голоса своего Спустилась верхняя — к нижним. В сие смешение пустыря Со складом, костра — с затоном, На круглом облаке ниспаря, Как феи во время оно. С той разницей, что у фей — из рук Алмазы, для глаз — соблазны. — Мой внук любезный, а это — друг Заглазный: наш звук алмазный! Я знаю: вида читатель ждет. Читатель, прости за смелость! Условившись, что и нос и рот, Все, все у нее имелось — Не хуже нашего, это «все» Смахнем, как с подушки волос. Зачем певицыно нам лицо, Раз вся она — только голос: Невидимость! Раз видней всего Нам небо — сквозь слезы градом! От этого ль иль еще чего — Но так и не поднял взгляда От — и не отпитой чашки — внук Вчерашний, жених навечный. Как дева в зеркало, в чайный круг Глядится, как в пруд зловещий Глядится лебедь, и в нем гроза Читает. (Немногим легче порой — глаза На гостя поднять — чем руку! И многим легче, конечно — шкаф Дубовый!) Сухих ли, влажных — Но глаз не поднял и, не подняв, Звезд не показал — алмазных. 5 Ветки тише, птицы тише, Тише снежного куста. Так стучат, чтоб не услышал Тот, к кому стучишься ( — та!). Капли, падающей с крыши Быть услышанной — испуг. Так стучат, чтоб не услышан Был в сем стуке — сердца стук. Врач — в ключицу, Грач — в крупицу, Страх — стучится, Страсть — стучится… Стук, дыханья осторожней. — Дома?— Дома.— Можно? — Можно. Торс, виденья неподвижней. — Это — я: сосед Ваш нижний. К Вам от бабушки. — Гвоздики Жгут — как светоч вознеся: — Ну, и тьма ж у вас!— Входите. Лампы нет, а свечка — вся. Первая пройду. Вы — следом. — И наследным, деда — дедом Вытянутым коридором, Точно бредом, точно — бором, Точно — бродом, точно — Рода Сводчатым кровопроводом, Несомненнее, чем глотом Собственным, без оборота, Без возврата, тьмы — агатом И базальтом — и гранитом… В рот — монету Взяв — за вход подземный — плату — Душ подземным водоемом За Вожатою — ведомый. Ну, а дальше? То ли дернул Гвоздь за шалевый лохмот, То ли просто коридорным Ходом оказался грот — Словом — стали: Он — из стали Вылитый, она — но шали Кроме, да лезгинской тальи… Поздно встали — все проспали! Не застали ничего! (Если ж, позже, дочь — его Именем — ее звалася — Это только в память часа Полного. (Так помнит насыпь — Розами.) Никак не мяса — Белого — иль смуглого!) Губы — мела суше. Грушей Спелой — пение лилось. Пела — слушал. Тело — душу Слушало — и слушалось. Так с тех пор и повелось: Что ни ночь — из тьмы наружной: — Дома? — Дома. — Можно? — Нужно. — Можно? — Можно. (Нежно, нежно…)