Прими, прими мой грустный труд[1] И, если можешь, плачь над ним; Я много плакал – не придут Вновь эти слезы – вечно им Не освежать моих очей. Когда катилися они, Я думал, думал всё об ней. Жалел и ждал другие дни! Уж нет ее, и слез уж нет[2] – И нет надежд – передо мной Блестит надменный, глупый свет С своей красивой пустотой! Ужель я для него писал? Ужели важному шуту Я вдохновенье посвящал, Являя сердца полноту? Ценить он только злато мог И гордых дум не постигал; Мой гений сплел себе венок В ущелинах кавказских скал. Одним высоким увлечен, Он только жертвует любви: Принесть тебе лишь может он Любимые труды свои. [1]«Прими, прими мой грустный труд» соответствует стиху «Я строки грустные писал» из окончательного текста посвящения к «Menschen und Leidenschaften». [2]Стихи «Я думал, думал всё об ней ~ Уж нет ее, и слез уж нет» – воспоминание поэта о матери, умершей, когда ему было три года. Об этой утрате много говорится и в трагедии «Menschen und Leidenschaften», имеющей автобиографические черты (см. действие I, явление 1 и действие III, явление 2).