Тревожный обломок старинных потемок, Дитя позабытых народом царей, С мерцанием взора на зыби Босфора Следит беззаботный полет кораблей. Прекрасны и грубы влекущие губы И странно-красивый изогнутый нос, Но взоры унылы, как холод могилы, И страшен разбросанный сумрак волос. У ног ее рыцарь надменный, как птица, Как серый орел пиренейских снегов. Он отдал сраженья за стон наслажденья, За женский, доступный для многих альков. Напрасно гремели о нем менестрели, Его отличали в боях короли — Он смотрит, безмолвный, как знойные волны, Дрожа, увлекают его корабли. И долго он будет ласкать эти груди И взором ловить ускользающий взор, А утром, спокойный, красивый и стройный, Он голову склонит под меткий топор. И снова в апреле заплачут свирели, Среди облаков закричат журавли, И в сад кипарисов от западных мысов За сладким позором придут корабли. И снова царица замрет, как блудница, Дразнящее тело свое обнажив. Лишь будет печальней, дрожа в своей спальне: В душе ее мертвый останется жив. Так сердце Комнены не знает измены, Но знает безумную жажду игры И темные муки томительной скуки, Сковавшей забытые смертью миры.