Никола́й Степа́нович Гумилёв (3 [15] апреля 1886, Кронштадт — 26 августа 1921[7][8][9], Петроград) — русский поэт Серебряного века, создатель школы акмеизма, прозаик, драматург, переводчик и литературный критик, путешественник, африканист. Первый муж Анны Ахматовой, отец Льва Гумилёва. Совершил две экспедиции по восточной и северо-восточной Африке в 1909 и 1913 годах. Был расстрелян 26 августа 1921 года по обвинению в участии в антисоветском заговоре «Петроградской боевой организации Таганцева». Однако активное участие в заговоре подтверждено не было и 30 сентября 1991 года посмертно реабилитирован решением Верховного суда СССР[10]. Место расстрела и захоронения до сих пор неизвестно.
549
Стихотворений
35
Лет жизни
Стихотворения
Грустно мне, что август мокрый
Грустно мне, что август мокрый
Наших коней расседлал,
На Северном море
О, да, мы из расы
Завоевателей древних,
Предзнаменование
Мы покидали Соутгемптон*,
И море было голубым,
За часом час бежит и падает во тьму
За часом час бежит и падает во тьму,
Но властно мой флюид прикован к твоему.
На льдах тоскующего полюса
На льдах тоскующего полюса,
Где небосклон туманом стерт,
Крест (Корней Иванович Чуковский)
Корней Иванович Чуковский, вот,
Попал я к босоногим дикарям,
В Вашей спальне
Вы сегодня не вышли из спальни,
И до вечера был я один,
Варвары
Когда зарыдала страна под немилостью Божьей
И варвары в город вошли молчаливой толпою,
Наш хозяин щурится, как крыса
Наш хозяин щурится, как крыса.
Поздно. Скучно. Каждый зол и пьян.
Мне надо мучиться и мучить
Мне надо мучиться и мучить,
Твердя безумное: «люблю»,
Гроза ночная и темная
На небе сходились тяжелые, грозные тучи,
Меж них багровела луна, как смертельная рана,
Камень
А. И. Гумилевой
Взгляни, как злобно смотрит камень,
Слушай веления мудрых
Слушай веления мудрых,
Мыслей пленительный танец.
Гордый Бальмонт о солнце слагал свои песни
Уважаемой Марианне Дмитриевне от искренне преданного друга, соперника Бальмонта — Николая Гумилева.
Гордый Бальмонт о солнце слагал свои песни,
О признаниях
Никому мечты не поверяйте,
Ах, ее не скажешь, не сгубя!
Три жены мандарина
Законная жена
Есть еще вино в глубокой чашке,
Леонард
Три года чума и голод
Разоряли большую страну,
Поэт
Я слышал из сада, как женщина пела,
Но я, я смотрел на луну.
Канцона (Бывает в жизни человека)
Бывает в жизни человека
Один неповторимый миг:
Купанье
Зеленая вода дрожит легко,
Трава зеленая по склонам,
Сада-Якко
В полутемном строгом зале
Пели скрипки, вы плясали.
Мик
Африканская поэма
I
Эзбекие
Как странно — ровно десять лет прошло
С тех пор, как я увидел Эзбекие,
Осень
Оранжево-красное небо…
Порывистый ветер качает
Зараза
Приближается к Каиру судно
С длинными знаменами Пророка.
Ольга
Эльга, Эльга! — звучало над полями,
Где ломали друг другу крестцы
Дагомея
Царь сказал своему полководцу: «Могучий,
Ты высок, точно слон дагомейских лесов,
Озеро Чад
На таинственном озере Чад
Посреди вековых баобабов
Памяти Анненского
К таким нежданным и певучим бредням
Зовя с собой умы людей,
Андрей Рублев
Я твердо, я так сладко знаю,
С искусством иноков знаком,
Евангелическая церковь
Тот дом был красная, слепая,
Остроконечная стена.
Константинополь
Еще близ порта орали хором
Матросы, требуя вина,
Моя душа осаждена
Моя душа осаждена
Безумно странными грехами,
Приглашение в путешествие
Уедем, бросим край докучный
И каменные города,
Сомалийский полуостров
Помню ночь и песчаную помню страну
И на небе так низко луну.
Я не прожил, я протомился
Я не прожил, я протомился
Половины жизни земной,
Об Адонисе с лунной красотой
Об Адонисе с лунной красотой,
О Гиацинте тонком, о Нарциссе,
Пятистопные ямбы
Я помню ночь, как черную наяду,
В морях под знаком Южного Креста.
Юдифь
Какой мудрейшею из мудрых пифий
Поведан будет нам нелицемерный
Галла
Восемь дней от Харрара я вел караван
Сквозь Черчерские дикие горы
Если встретишь меня, не узнаешь
Если встретишь меня, не узнаешь!
Назовут — едва ли припомнишь!
Леопарди (Набросок)
О праздниках, о звоне струн, о нарде,
О неумолчной радости земли
Царь, упившийся кипрским вином
Царь, упившийся кипрским вином
И украшенный красным кораллом,
На вечере Верхарена
На вечере Верхарена
Со мной произошла перемена,
Лаос
Девушка, твои так нежны щеки,
Грудь твоя — как холмик невысокий.
Униженье
Вероятно, в жизни предыдущей
Я зарезал и отца и мать,
Носорог
Видишь, мчатся обезьяны
С диким криком на лианы,
Старина
Вот парк с пустынными опушками
Где сонных трав печальна зыбь,
Детство
Я ребенком любил большие,
Медом пахнущие луга,
У камина
Наплывала тень… Догорал камин,
Руки на груди, он стоял один,
Память
Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
У берега
Сердце — улей, полный сотами,
Золотыми, несравненными!
Флоренция
О сердце, ты неблагодарно!
Тебе — и розовый миндаль,
Правый путь
В муках и пытках рождается слово,
Робкое, тихо проходит по жизни,
Credo
Откуда я пришел, не знаю…
Не знаю я, куда уйду,
Вступление
Оглушенная ревом и топотом,
Облеченная в пламя и дымы,
Музы, рыдать перестаньте
Музы, рыдать перестаньте,
Грусть вашу в песнях излейте,
Одиночество
Я спал, и смыла пена белая
Меня с родного корабля,
Тразименское озеро
Зеленое, всё в пенистых буграх,
Как горсть воды, из океана взятой,
Норвежские горы
Я ничего не понимаю, горы:
Ваш гимн поет кощунство иль псалом,
Встреча
Молюсь звезде моих побед,
Алмазу древнего востока,
Смерть
Есть так много жизней достойных,
Но одна лишь достойна смерть,
Корабль
— Что ты видишь во взоре моем,
В этом бледно-мерцающем взоре? —
Канцона (Как тихо стало в природе)
Как тихо стало в природе!
Вся — зренье она, вся — слух.
Русалка
На русалке горит ожерелье
И рубины греховно-красны,
Естество
Я не печалюсь, что с природы
Покров, ее скрывавший, снят,
Средневековье
Прошел патруль, стуча мечами,
Дурной монах прокрался к милой.
Ахилл и Одиссей
Одиссей
Брат мой, я вижу глаза твои тусклые,
После победы
Солнце катится, кудри мои золотя,
Я срываю цветы, с ветерком говорю.
Ужас
Я долго шел по коридорам,
Кругом, как враг, таилась тишь.
Медиумические явления
Приехал Коля. Тотчас слухи,
Во всех вселившие испуг:
Осенняя песня
Осенней неги поцелуй
Горел в лесах звездою алой,
На берегу моря
Уронила луна из ручек
— Так рассеянна до сих пор —
Дождь
Сквозь дождем забрызганные стекла
Мир мне кажется рябым;
Когда спокойно так и равнодушно мы
Когда спокойно так и равнодушно мы
Внимали музыке священного размера,
Звездный ужас
Это было золотою ночью,
Золотою ночью, но безлунной,
Мой час
Еще не наступил рассвет,
Ни ночи нет, ни утра нет,
Огромный мир открыт и манит
Огромный мир открыт и манит,
Бьет конь копытом, я готов,
Каракалла
Император с профилем орлиным,
С черною, курчавой бородой,
О, если я весь мир постиг
О, если я весь мир постиг,
О, если движу я горами,
Китайская девушка
Голубая беседка
Посредине реки,
Надпись на книге «Колчан»
У нас пока единый храм,
Мы братья в православной вере,
Старая дева
Жизнь печальна, жизнь пустынна,
И не сжалится никто;
Нежно-небывалая отрада
Нежно-небывалая отрада
Прикоснулась к моему плечу,
Франция
О, Франция, ты призрак сна,
Ты только образ, вечно милый,
Ода д’Аннуцио
К его выступлению в Генуе.
Опять волчица на столбе
Орёл
Орёл летел все выше и вперед
К Престолу Сил сквозь звездные преддверья,
Её Императорскому Высочеству
Её Императорскому Высочеству великой княжне Анастасии Николаевне ко дню рождения
Сегодня день Анастасии,
В этом альбоме писать надо длинные
Наталье Владимировне Анненской
В этом альбоме писать надо длинные, длинные строки, как нити.
Суда стоят, во льдах зажаты
Суда стоят, во льдах зажаты,
И льды подобны серебру.
Дева Солнца
Марианне Дмитриевне Поляковой
I
Я верил, я думал
Сергею Маковскому
Я верил, я думал, и свет мне блеснул наконец;
Жизнь
С тусклым взором, с мертвым сердцем в море броситься со скалы,
В час, когда, как знамя, в небе дымно-розовая заря,
Любовь
Надменный, как юноша, лирик
Вошел, не стучася, в мой дом
Потомки Каина
Он не солгал нам, дух печально-строгий,
Принявший имя утренней звезды,
Альбом или слон
О, самой нежной из кузин
Легко и надоесть стихами.
Какая странная нега
Какая странная нега
В ранних сумерках утра,
За что
О, что за скучная забота
Пусканье мыльных пузырей!
Вечное
Я в коридоре дней сомкнутых,
Где даже небо тяжкий гнет,
