В Переделкине дача стояла, В даче жил старичок-генерал, В перстеньке у того генерала Незатейливый камень сверкал. В дымных сумерках небо ночное, Генерал у окошка сидит, На колечко свое золотое, Усмехаясь, подолгу глядит. Вот уж первые капли упали, Замолчали в кустах соловьи. Вспоминаются курские дали, Затяжные ночные бои. Вспоминается та, что, прощаясь, Не сказала ни слова в упрек, Но, сквозь слезы ему улыбаясь, С пальца этот сняла перстенек. «Ты уедешь,- сказала майору,- Может быть, повстречаешься с той, Для которой окажется впору Перстенек незатейливый мой. Ты подаришь ей это колечко, Мой горячий, мой белый опал, Позабудешь, кого у крылечка, Как безумный, всю ночь целовал. Отсияют и высохнут росы, Отпылают и стихнут бои, И не вспомнишь ты черные косы, Эти черные косы мои!» Говорила — как в воду глядела, Что сказала — и вправду сбылось, Только той, что колечко надела, До сих пор для него не нашлось. Отсияли и высохли росы, Отпылали и стихли бои, Позабылись и черные косы, И отпели в кустах соловьи. Старый китель с утра разутюжен, Серебрится в висках седина, Ждет в столовой нетронутый ужин С непочатой бутылкой вина. Что прошло — то навеки пропало, Что пропало — навек потерял… В Переделкине дача стояла, В даче жил старичок-генерал.