О, где ты запела, откуда взманила, откуда к жизни зовешь меня… Склоняюсь перед твоею силой, Трагедия, матерь живого огня. Огонь, и воду, и медные трубы (о, медные трубы — прежде всего!) я прохожу, не сжимая губы, страшное славя твое торжество. Не ты ли сама последние годы по новым кругам вела и вела, горчайшие в мире волго-донские воды из пригоршни полной испить дала… О, не твои ли трубы рыдали четыре ночи, четыре дня с пятого марта в Колонном зале над прахом, при жизни кромсавшим меня… Не ты ль — чтоб твоим защитникам в лица я вновь заглянула — меня загнала в психиатрическую больницу, и здесь, где горю ночами не спится, встала в рост, и вновь позвала на новый круг, и опять за собой, за нашей совместной народной судьбой. Веди ж, я знаю — тебе подвластно все существующее во мне. Я знаю паденья, позор напрасный, я слабой бывала, постыдной, ужасной — я никогда не бывала несчастной в твоем сокрушающем ложь огне. Веди ж, открывай, и рубцуй, и радуй! Прямо в глаза взгляни и скажи: «Ты погибала взаправду — как надо. Так подобало. Да будет жизнь!»