Когда я в мертвом городе искала ту улицу, где были мы с тобой, когда нашла — и всё же не узнала . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . А сизый прах и ржавчина вокзала! …Но был когда-то синий-синий день, и душно пахло нефтью, и дрожала седых акаций вычурная тень… От шпал струился зной — стеклянный, зримый,- дышало море близкое, а друг, уже чужой, но всё еще любимый, не выпускал моих холодных рук. Я знала: всё. Уже ни слов, ни споров, ни милых встреч… И всё же будет год: один из нас приедет в этот город и всё, что было, вновь переживет. Обдаст лицо блаженный воздух юга, подкатит к горлу незабытый зной, на берегу проступит облик друга — неистребимой радости земной. О, если б кто-то, вставший с нами рядом, шепнул, к а к и е движутся года! Ведь лишь теперь, на эти камни глядя, я поняла, что значит — «никогда», что прошлого — и то на свете нет, что нет твоих свидетелей отныне, что к самому себе потерян след для всех, прошедших зоною пустыни…