C’est une beatitude calnae el imniobile. Ch. Baudelaire[1] Истома тайного похмелья Мое ласкает забытье. Не упоенье, не веселье, Не сладость ласк, не острие. Быть недвижимым, быть безмолвным, Быть скованным… Поверить снам, И предавать палящим волнам Себя, как нежащим губам. Ты мной владеешь, Соблазнитель, Ведешь меня… Я — твой! с тобой! В какую странную обитель Плывем мы голубой водой? Спустились лавры и оливы К широким белым ступеням… Продлись, продлись, мой миг счастливый, Дремлю в ладье, у входа в храм… Чья шея, гибкая, газелья, Склонилась на плечо мое? Не упоенье, не веселье, Не сладость ласк, не острие. Нет, ничего мечте не надо! Смотреть в хрустальный небосвод, Дышать одной тобой, услада Журчащих и манящих вод! Все позабыть, чем жил я прежде, Восторг стихов, восторг любви… Ты, призрак в голубой одежде, Прекрасный миг останови! Пусть зыблют бледные оливы Тень по широким ступеням. Я — недвижимый, я — счастливый, Я предан нежащим губам. Сверкает чье-то ожерелье Так близко… Милая, твое? Не упоенье, не веселье, Не сладость ласк, не острие… 1909–1911 [1]Это безмятежное и неподвижное блаженство. Ш. Бодлер (фр.)