Певцами всей земли прославлен Я, хитроумный Одиссей, Но дух мой темен и отравлен, И в памяти гнездится змей. Я помню день — как щит лазурный, И зелень вод, и белость пен, Когда стремил нас ветр безбурный К нагому острову сирен. Их угадав на камне плоском И различив прибрежный гул, — В руках согретым, мягким воском Я слух товарищей замкнул. Себя же к мачте корабельной Я дал покорно привязать, Чтоб песни лирной и свирельной Соблазн опасный испытать. И все мечта предугадала! Когда в тиши морских пустынь, Вонзая сладостные жала, Песнь разлилась полубогинь, — Вдруг уязвленный мукой страстной, С одной мечтой — спешить на зов, Из тесных уз рвался напрасно Я, доброволец меж рабов! И наш корабль пронесся мимо, Сирены скрылись вдалеке, Их чар избег я невредимо… Но нет конца моей тоске! Зачем я был спокойно-мудрым, Провидел тайны вод седых, Не вышел к девам темнокудрым И не погиб в объятьях их! Чтоб вновь изведать той отравы, Вернуть событий колесо, Я отдал бы и гимны славы, И честь, и ложе Калипсо!