Мой дорогой Малерб! Ты долго ль будешь горе Скрывать в глуши лесов, Оплакивая ту, что с кротостью во взоре Прияла смерти зов? Не сам ли посылал ты, осушая слезы, В стихах живой урок: «Ей, розе, дан был срок, какой цветут все розы: Лишь утра краткий срок!» Ужель, когда теперь сошла под сень гробницы Любимая тобой, Ты видишь только скорбь, без края и границы, Повсюду пред собой? Ты б предпочел ужель, чтоб, по твоим моленьям, Она всю жизнь прошла, И, в косах с сединой, к грядущим поколеньям Старухой подошла? Ты думаешь: она, в обители небесной, Была б тогда милей? Тогда б не так страдал и лик ее прелестный От гробовых червей? Нет, нет, мой друг Малерб! как только руки Парки Срезают нашу нить, Отходит возраст наш: под сумрачные арки Не может он сходить! Тифон, что одряхлел и мал стал, как цикада, И юный Архемор Сравнялись возрастом пред властелином Ада, Смежив навеки взор. Пусть сладостно пролить сердечные страданья Чрез акведуки глаз, Ты тень люби, как тень, но угаси мечтанья О пепле, что угас. Ввек неутешным быть, кропить слезами вежды, Томиться в тишине, — Не значит ли забыть, что нам даны надежды Любви в иной стране? Приам, который зрел, как сыновей любимых Разит в бою Ахилл, И для страны своей ждал бед неотвратимых, — Дух твердый сохранил. Франциск, когда Мадрид, бессильный в правом бое, Дофину яд послал, — Был твердым, как Алкид, и за коварство вдвое Стыд на врага упал. Да! без пощады Смерть в Аид низводит души, Напрасно к ней взывать; Жестокая, она, заткнув упрямо уши, Не хочет нам внимать. И к бедняку в шалаш, под крышу из соломы, Она властна взойти, И стража, что хранит вход в луврские хоромы, Ей не запрет пути. Роптать на власть ее, терять пред ней терпенье, — Тоске плохой исход. Покорно принимать все божия решенья — Лишь это мир дает!