По беломраморным ступеням Царевна сходит в тихий сад — Понежить грудь огнем осенним, Сквозной листвой понежить взгляд. Она аллеей к степи сходит, С ней эфиопские рабы. И солнце острый луч наводит На их лоснящиеся лбы. Где у границ безводной степи, Замкнув предел цветов и влаг, Стоят столбы и дремлют цепи, — Царевна задержала шаг. Лепечут пальмы; шум фонтанный Так радостен издалека, И ветер, весь благоуханный, Летит в пустыню с цветника. Царевна смотрит в детской дрожи, В ее больших глазах — слеза. Красивый юноша-прохожий Простерся там, закрыв глаза. На нем хитон простой и грубый, У ног дорожная клюка. Его запекшиеся губы Скривила жажда и тоска. Зовет царевна: «Брат безвестный, Приди ко мне, сюда, сюда! Вот здесь плоды в корзине тесной, Вино и горная вода. Я уведу тебя к фонтанам, Рабыни умастят тебя. В моем покое златотканом К тебе я припаду, любя». И путник, взор подняв неспешно, Глядит, как царь, на дочь царя. Она — прекрасна и безгрешна, Она — как юная заря. Но он в ответ: «Сойди за цепи, И кубок мне сама подай!» Закрыл глаза бедняк из степи. Фонтаны бьют. Лепечет рай. Бледнеет и дрожит царевна. Лежат невольники у ног. Она растерянно и гневно Бросает кубок на песок. Идет к дворцу аллеей сада, С ней эфиопские рабы… И смех чуть слышен за оградой, Где степь, и цепи, и столбы.