Все шло — точь-в-точь обыкновенное: были дома нахлобучены; Трамвай созвонен с телегой, прохожим наперекор; И дождь мокроснежьего бега ставил рекорд. Но глаза! глаза в полстолетие партдисциплине не обучены: От книг, из музеев, со сцены — осколки (как ни голосуй!), Словно от зеркала Г.-Х. Андерсена, засели в глазу. Над желто-зелеными лотос-колоннами, над всякими Ассурбанипалами, — Вновь хмурился, золото-эбур, Фидиев Zeus, И на крае Негдинной — зебу, малы, как в цейс. Как же тут стиху не запутаться между Муданиями и Рапаллами, Если оппозиции Марса (о наука!) — раз в пятнадцать лет, И в Эгейю у старого Кука взять невозможно билет! Поэту что ж посоветовать? — настежь, до наголо помыслы! Отсчитывай пульс по минутам: сорок, восемьдесят, сто! Хотя бы по линзам, выгнутым и вогнутым, иначе постановило С.Т.О. Доныне, — пусть проволоки перепутаны, — мы — охотники по смолы! Где Октябрь загудел впросонки человечества, я учу — Собирать вдоль мировой Амазонки золотой каучук.