Я в море не искал таинственных Утопий, И в страны звезд иных не плавал, как Бальмонт, Но я любил блуждать по маленькой Европе, И всех ее морей я видел горизонт. Меж гор, где веет дух красавицы Тамары, Я, юноша, топтал бессмертные снега; И сладостно впивал таврические чары, Целуя — Пушкиным святые берега! Как Вяземский, и я принес поклон Олаю, И взморья Рижского я исходил пески; И милой Эдды край я знаю, — грустно знаю; Его гранитам я доверил песнь тоски. Глазами жадными я всматривался долго В живую красоту моей родной земли; Зеркальным озером меня ласкала Волга, Взнося — приют былых — Жигули. Страна Вергилия была желанна взорам: В Помпеи я вступал, как странник в отчий дом, Был снова римлянин, сходя на римский форум, Венецианский сон шептал мне о былом. И Альпы, что давно от лести лицемерной Устали, — мне свой блеск открыли в час зари: Я видел их в венцах, я видел — с высей Берна — Их, грустно меркнущих, как «падшие цари». Как вестник от друзей, пришел я в Пиренеи, И был понятен им мой северный язык; А я рукоплескал, когда, с огнем у шеи, На блещущий клинок бросался тупо бык. Качаясь на волнах, я Эльбы призрак серый Высматривал, тобой весь полн, Наполеон, — И, белой полночью скользя в тиши сквозь шхеры, Я зовам викингов внимал сквозь легкий сон; Громады пенные Атлантика надменно Бросала предо мной на груди смуглых скал; Но был так сладостен поющий неизменно Над тихим Мэларом чужих наяд хорал… На плоском берегу Голландии суровой Я наблюдал прилив, борьбу воды и дюн… И в тихих городах меня встречали снова Гальс — вечный весельчак, Рембрандт — седой вещун. Я слушал шум живой, крутящийся в Париже, Я полюбил его и гул, и блеск огней, Я забывал моря, и мне казались ближе Твои, о Лувр, Но в мирном Дрездене и в Мюнхене спесивом Я снова жил отрадной тишиной, И в Кельне был мой дух в предчувствии счастливом, Когда Рейн катился предо мной. Я помню простоту сурового Стефана, Стокгольм — озерных вод и «тихий» Амстердам, И «Сеn» ‘у в глубине Милана, И вставший в темноте Кемпера гордый храм. О, мною помнятся — мной не забыты виды: Затихший Нюнесгейм! торжественный Кемпер! Далекий Каркасон! пленительное Лидо!.. Я — жрец всех алтарей, служитель многих вер! Европа старая, вместившая так много Разнообразия, величий, красоты! Храм множества богов, храм нынешнего бога, Пока земля жива, нет, не исчезнешь ты! И пусть твои дворцы низвергнутся в пучины Седой Атлантики, как Город Шумных Вод, — Из глуби долетит твой зов, твой зов единый, В тысячелетия твой голос перейдет. Народам Азии, и вам, сынам Востока, И новым племенам Австралии и двух Америк, — светишь ты, немеркнущее око, Горишь ты, в старости не усыпленный дух! И я, твой меньший сын, и я, твой гость незваный. Я счастлив, что тебя в святыне видел я, Пусть крепнут, пусть цветут твои святые страны Во имя общего блаженства бытия!