Никто не зрел, как ночью бросил в волны ‎Эдвина злой Варвик; И слышали одни брега безмолвны ‎Младенца жалкий крик. От подданных погибшего губитель ‎Владыкой признан был — И в Ирлингфор уже, как повелитель, ‎Торжественно вступил. Стоял среди цветущия равнины ‎Старинный Ирлингфор, И пышные с высот его картины ‎Повсюду видел взор. Авон, шумя под древними стенами, ‎Их пеной орошал, И низкий брег с лесистыми холмами ‎В струях его дрожал. Там пламенел брегов на тихом склоне ‎Закат сквозь редкий лес; И трепетал во дремлющем Авоне С звездами свод небес. Вдали, вблизи рассыпанные села ‎Дымились по утрам; От резвых стад равнина вся шумела, ‎И вторил лес рогам. Спешил, с пути прохожий совратяся, ‎На Ирлингфор взглянуть, И, красотой картин его пленяся, ‎Он забывал свой путь. Один Варвик был чужд красам природы: ‎Вотще в его глазах Цветут леса, вияся блещут воды, ‎И радость на лугах. И устремить, трепещущий, не смеет ‎Он взора на Авон: Оттоль зефир во слух убийцы веет ‎Эдвинов жалкий стон. И в тишине безмолвной полуночи ‎Все тот же слышен крик, И чудятся блистающие очи И бледный, страшный лик. Вотще Варвик с родных брегов уходит — ‎Приюта в мире нет: Страшилищем ужасным совесть бродит ‎Везде за ним вослед. И он пришел опять в свою обитель: ‎А сладостный покой, И бедности веселый посетитель, ‎В дому его чужой. Часы стоят, окованы тоскою; ‎А месяцы бегут… Бегут — и день убийства за собою ‎Невидимо несут. Он наступил; со страхом провожает ‎Варвик ночную тень: Дрожи! (ему глас совести вещает) — ‎Эдвинов смертный день! Ужасный день: от молний небо блещет; ‎Отвсюду вихрей стон; Дождь ливмя льет; волнами с воем плещет ‎Разлившийся Авон. Вотще Варвик, среди веселий шума, ‎Цедит в бокал вино: С ним за столом садится рядом Дума: ‎Питье отравлено. Тоскующий и грозный призрак бродит ‎В толпе его гостей; Везде пред ним: с лица его не сводит ‎Пронзительных очей. И день угас, Варвик спешит на ложе… ‎Но и в тиши ночной, И на одре уединенном то же; ‎Там сон, а не покой. И мнит он зреть пришельца из могилы, ‎Тень брата пред собой; В чертах болезнь, лик бледный, взор унылый ‎И голос гробовой. Таков он был, когда встречал кончину; ‎И тот же слышен глас, Каким молил он быть отцом Эдвину Варвика в смертный час: «Варвик, Варвик, свершил ли данно слово? ‎Исполнен ли обет? Варвик, Варвик, возмездие готово; ‎Готов ли твой ответ?» Воспрянул он — глас смолкнул — разъяренно ‎Один во мгле ночной Ревел Авон — но для души смятенной ‎Был сладок бури вой. Но вдруг — и въявь, средь шума и волненья, ‎Раздался смутный крик: «Спеши, Варвик, спастись от потопленья; ‎Беги, беги, Варвик». И к берегу он мчится — под стеною ‎Уже Авон кипит; Глухая ночь; одето небо мглою; ‎И месяц в тучах скрыт. И молит он с подъятыми руками: ‎«Спаси, спаси, Творец!» И вдруг — мелькнул челнок между волнами; ‎И в челноке пловец. Варвик зовет, Варвик манит рукою — ‎Не внемля шума волн, Пловец сидит спокойно над кормою ‎И правит к брегу челн. И с трепетом Варвик в челнок садится — ‎Стрелой помчался он… Молчит пловец… молчит Варвик… вот, мнится, ‎Им слышен тяжкий стон. На спутника уставил кормщик очи: ‎«Не слышался ли крик?» — «Нет, просвистал в твой парус ветер ночи, — ‎Смутясь, сказал Варвик. Правь, кормщик, правь, не скоро челн домчится; ‎Гроза со всех сторон». Умолкнули… плывут… вот снова мнится ‎Им слышен тяжкий стон. «Младенца крик! он борется с волною; ‎На помощь он зовет». — «Правь, кормщик, правь, река покрыта мглою, ‎Кто там его найдет?» «Варвик, Варвик, час смертный зреть ужасно; ‎Ужасно умирать; Варвик, Варвик, младенцу ли напрасно ‎Тебя на помощь звать? Во мгле ночной он бьется меж водами; ‎Облит он хладом волн; Еще его не видим мы очами; ‎Но он… наш видит челн!» И снова крик слабеющий, дрожащий, ‎И близко челнока… Вдруг в высоте рог месяца блестящий ‎Прорезал облака; И с яркими слиялася лучами, ‎Как дым прозрачный, мгла, Зрят на скале дитя между волнами; ‎И тонет уж скала. Пловец гребет; челнок летит стрелою; ‎В смятении Варвик; И озарен младенца лик луною; ‎И страшно бледен лик. Варвик дрожит — и руку, страха полный, ‎К младенцу протянул — И, со скалы спрыгнув младенец в волны, ‎К его руке прильнул. И вмиг… дитя, челнок, пловец незримы; ‎В руках его мертвец: Эдвинов труп, холодный, недвижимый, ‎Тяжелый, как свинец. Утихло все — и небеса и волны: ‎Исчез в водах Варвик; Лишь слышали одни брега безмолвны ‎Убийцы страшный крик.