Наездника почтительные руки На ней, артистке, вот уж скоро год Не стягивали бережно подпруги, Не украшали мундштуками рот… Она в галантном не кружилась танце, Не мчалась по арене взад -назад — Когда лошадке стукнуло 16, То это, словно наши 60! На пенсию тогда уходят люди, Но со зверья другой, понятно, спрос. «Зря жрет овес ,- решили в цирке ,- сбудем Мы эту старушенцию в обоз». И вот она, почти совсем слепая, Впряглась, вздыхая, в рваную шлею… И потащила, тяжело ступая, Телегу дребезжащую свою. Шел серый дождь, рассвет промозглый брезжил В разбитые копыта лезла грязь, Над ней, балованной звездой манежа, Куражился возница, матерясь. Ломовики, теперь ее коллеги, Взирали на циркачку свысока… Дни дребезжат, как старые телеги, Кнут обжигает впалые бока. И все же ночью, в деннике убогом, Самой себе во мраке не видна, Присев на задние трясущиеся ноги, Пытается вальсировать она.